Безумная Артемис

                             Алексей Юр (Лисичкиус)

                              БЕЗУМНАЯ АРТЕМИС

                                                1.

   - Дура! Вот ты кто.
   - Сама дура.
   - Нет, это ты дура!
   - Нет, ты...
   ...Не задерживаясь в дверном проёме, Мелиса и Феано - храбрые гетерочки, решительно двинулись между столов. Прямо к своей цели. Решимости, с каждым шагом, всё убывало.
   Свирепая дорийская рожа, не мигая, пьяно уставилась на Мелису. Затем, эта пьяная рожа, расплылась в идиотской, похотливой улыбке. Осклабившись, и просипев что-то гнусное, дориец грубо лапнул Мелису за задницу.
   Подпрыгнув. Задохнувшись от ужаса. И выпучив глаза. Девушка посеменила, быстро-быстро. Побежала. Помчалась во весь дух. К столу за которым сидел Хабраст. С разгону, шмыгнула на лавку, на свободное место между воином и стеной. Через мгновенье между ними вклинилась и Феано. Слегка потеснив их обоих. Уселась, прямая как струнка. Румяная и пригожая.
   Хабраст склонил голову. Покосился. Обернулся к приближающемуся подвыпившему воину. Остановил его жестом. Тот сделал ещё пару шагов. Встал. Растянув рот до ушей развёл руки в стороны. Вернулся на своё место.
   Феано подозвала корчмаря. Заказала две малые чаши разбавленного вина и две маленькие медовые лепёшки. Быстро повернулась к Хабрасту, который, с безразличным видом, равнодушно потягивал из внушительной чаши густое, неразведённое вино.
   - Шумновато что-то здесь, - обронила. И быстро опять  повернула голову, так, чтобы тот смог оценить точёный её профиль. Широко распахнув глаза, смотрела вперёд. Длинные, лихо загнутые вверх ресницы, торчали по боевому.
   - Шумновато?
   Девушка энергично закивала головой. Будто это он начал беседу, а она охотно поддержала затронутую тему.
   - Да, воин, шумновато.
   Обратила к нему лицо. Снизу-вверх, доверчиво заглянула ему в глаза. Поинтересовалась наивно:
   - А ты главнее, того, рукастого?
   Тот рассмеялся негромко.
   - Ну, в некотором роде. До некоторых пор. Пока он ещё хоть что-то соображает.
   В ответ она одарила его лучистым взглядом. Разулыбалась.
   Корчмарь принёс вино, лепёшки. Удалился, пряча  хитроватую усмешку в неопрятной, клочковатой бороде.
   Мелиса попробовала пригубить из своей чашечки. Не очень-то получилось. Отставила. Выпрямилась, замерла. Оцепеневшая и с круглыми глазами. Феано невозмутимо отхлебнула вина, захрустела сладкой лепёшкой. Увлечённо. Не обращая внимания на полдюжины пар глаз, осоловелых и хмельных, разглядывающих их, бесцеремонно и оценивающе.
   Пьяный полудурок напротив, который до этого кимарил уткнувшись носом в тарелку, поднял голову. Уставился. Отщипнул от краюхи кусочек. Скатал хлебный мякиш в шарик. Швырнул его в Феано.
   Краем глаза она всё это видела. И когда шарик попал в неё, слегка подскочила, и недоумённо огляделась по сторонам. С озадаченным видом.
   Хабраст сердито сдвинул брови, шутливо погрозил   пальцем пьянущему в дым своему товарищу. Тот заржал весело:
   - Гы-гы-гы!
   Феано придвинулась. Прошептала испуганно:
   - Это кто?
   Хабраст не стал отвечать.
   Феано продолжала нашёптывать:
   - Что-то мы не вовремя. Остались сегодня без ужина. Вот и зашли. А тут такое. Но ты ведь не дашь нас в обиду?
   Закинув руки за голову, тот расправил затёкшую спину. Улыбнулся. Напряг, взбугрил плотные комья мышц. Расслабился резко. Спокойно опустил на стол мохнатые свои лапищи: "Без ужина она осталась. Бедненькая."
   - Ладно. Выкладывай, чего там у тебя. Вруша.
   - "Вруша", - хмыкнула. - "Вруша". Ничего и не вруша. Ты просто не дослушал до конца. Но мы по делу. Здесь ты прав. И всё про тебя знаем.
   - Даже так?
   - Да. Ты здесь самый главный. Ты с того судна, что пристало сегодня утром. И ещё. Хоть и дориец, но ты хороший...
   Прикусила губу. Доряне не любят подобных намеков. Мол, раз дориец, так значит и варвар. Но обошлось. Тот не обратил внимания.
   - Чем это я такой хороший?
   - Мы разбираемся в людях!..
   Неожиданно пропищала из своего уголка Мелиса.
   - Мы за тобой присматриавали. С тех самых пор, когда вы карабль на берег тащили, - заявила Феано. - Ты Хабраст из Аргоса. Вот.
   Похрумкивая своей лепёшкой, подметила. Что воин подобрел. Мужчины любят лесть. Хабрасту польстило то, что красавицы гетерочки интересуются им уже целый день. А он-то ничего и не заметил.
   - У нас к тебе дело. Точнее, просьба имеется. Деликатная.
   Завернула в плоточек половинку недоеденной лепёшки. Уложила её в кошелёк на поясе. Мелиса, следуя её примеру, тоже спрятала свою лепёшку и, торопливо, залпом осушила свою чашечку.
   Полудурок напротив, который хлебом швырялся, скатал ещё один шарик. Прицелился. Но встретив недобрый взгляд Хабраста, перенацелился. Запустил им в спину корчмаря. Заорал дурным голосом:
   - Ещё вина! Шевелись старый!
   По опыту зная, что Хабраст согласится. Феано поднялась. Склонилась. И касаясь губами его уха, проворковала ласково:
   - Пойдём воин. Выйдем. Дело секретное. Здесь много народу.
   Просияв многообещающе. Не дожидая ответа. Опираясь горячей ладошкой на литое его плечо, перелезла через лавку. И зашагала на выход. Гордо выпрямившись, и задрав нос. В дверях обернулась, проверив, всё ли в порядке.
   Завизжала Мелиса. Поднырнула под рукой Хабраста, и выскочила наружу. Едва не сшибив с ног свою подружку. Рукастый, всё-таки не удержался, облапил её. - Такая она, задница Мелисы. Мужчины так и липнут.
   Хабраст, не спеша, вразвалочку, ухмыляясь, и не отвечая на скабрезные шуточки, вышел на воздух. В приятную прохладу позднего вечера.
   Отошли подальше от корчмы. Под старым, раскидистым тополем Феано усадила его на пенёк. Потянула Мелису за платье. Переместила её из тени, отбрасываемой густой кроной дерева, на пятачок залитый лунным светом. Сама тоже заняла выгодную позицию: "Вот так - одна чёрненькая, другая беленькая. На любой вкус. Великолепные, неотразимые."
   - Вот, Хабраст. Ты должен нас выслушать. И не обижайся, что заинтересовались мы тобой не как мужчиной. В перую очередь. То есть. Как мужчиной! Но по другому поводу. То есть... Мужчина ты очень даже и ничего! Да. Но вначале у нас просьба к тебе. Деликатная...
   Замолчала. Испуганно вытаращилась: "Ну и ду-у-ра. Ну и нагородила."
   Хабраст заскучал: "Известно какая-такая просьба."
   - Если вломить кому. Так только если он не дориец.
   - Нет, не дориец, - быстро ответила Феано.
   - Ну, и. По какому поводу. И кому.
   - Есть один. Он не дориец. Наш, пилосец. Ничего особенного. Бандит обыкновенный. Сволочь...
   Мелиса с жаром поддержала. Зачастила, тоненьким голоском своим непорочным:
   - Мы расчитаемся. Расчитаемся. Хоть деньгами, хоть так. Ну-у... так. Вот так. Понимаешь как. А если как женщины мы тебя не интересуем. То у нас есть сорок оболов!.. Серебром. И ещё десять... наскребём. Если надо...
   Феано оборвала её. Взмахнув рукой. Нетерпеливо, досадливо.
   - Только надо не вломить, а прирезать.
   Склонилась, положила жаркую свою ладошку на могучую его грудь.
   - Подожди. Не перебивай. Всё будет шито-крыто. Я всё продумала. И труп спрятать есть где.
   Тот озадаченно почесал в башке.
   - Будь я местный. Так какие проблемы...
   Усмехнулся без энтузиазма.
   - Полдня не прошло. Как я торжественно клялся вашим эфорам. Что никакого мордобоя. А вам, сразу и прирезать.
   Феано хмыкнула: "Не местный. В том и смысл. Приехал и уехал. От нашего-то, местного, попробуй потом отвяжись."
   - Ну и что. Никто ничего не узнает. А он, ну тот кого ты  прирежешь. Он сволочь. Вот. Сволочь.
   Мелиса с воодушевлением подхватила.
   - О-о, сволочь. Сволочь. Он нас обобрал! До ниточки. Он - гад. Марон - его зовут. Это наш сутенёр. Новый. Раньше у нас хороший парень был. Так убили. А этого, эфор Агис приставил. Ответственный за нравственность. Знаешь такого?
   - Не-е, не запомнил.
   Общаясь сегодня с пилосскими эфорами, Хабраст спал на ходу. Ночь, не смыкая глаз, они пробивались сквозь шторм к берегу. На разваливающемся своём кораблике. Едва дотянули. На приёме во дворце, согбенные старички, но грозные и властные, пялились на него. Словно пять растрёпанных филинов, алчущих подарков. Вручил им всяких цацек. Ублажил. Получил разрешение поремонтироваться на верфи. На том и распрощались. Процедура стандартная.
   - Не запомнил? Но как же его не запомнить! Клювоносый такой.
   - Да все они там, клювоносые. Мне какая разница. Кто нравственность у вас тут блюдёт.
   - А-а, тебе так хорошо. Тебе так без разницы, - обиженно протянула Мелиса.
   Феано раздраженно дёрнула её за руку: "Ну совсем как дурочка маленькая. О деле говорить надо!"
   - Тебе, Хабраст, и делов-то. Только ножичком - чик. И всё. И всё будет чисто. Был Марон, и нет Марона. Исчез. Понимаешь? Агис ничего не пронюхает. Исчез, это вовсе не значит, что обязательно - завалили. Он, может. Допустим. Просто слинял. Прихватив выручку. В пираты. У нас сплошь и рядом эфоров оставляют с носом.
   - Он с нас по пять оболов берёт! - Вновь встряла Мелиса. Жалобно и плаксиво. И притопнув при этом ножкой. - Ежедневно. С каждой! Серебром! Хоть есть у нас мужчина, хоть нет, ему всё одно. Говорит: "Если нужен клиент, так пришлю. Сколь угодно." - Известно, кого он пришлёт. Мы что, шлюхи портовые? Мы гетеры. Гетеры! Мы не путаемся с кем попало!
   Хабраст поднял голову. Поддакнул вежливо. Изрёк глубокомысленно:
   - Этот ваш... Марон. Он, очевидно, не понимает в этом вопросе, той тонкой разницы, которую чувствуете вы.
   Смутился. Шуточка этакая солдатская получилась. Обидная.
   Девушки переглянулись растерянно. Мелиса упавшим голосом продолжила.
   - Ты не понимаешь. Не понимаешь. А мы деньги копили. Что бы в Тарент свалить. Мы ведь ещё и работаем. Феано на рынке маслом торгует, а я дома - тку. Так он всё у нас повытаскал! А ещё и сам пристаёт. Каждый раз. Ну, что, мол, денег можно и не платить, а так с ним расчитаться. - Возмущённо всплеснула руками. - Нам же ещё с ним и  расчитаться! Представляешь? А сам-то - противный, противный. Лупоглазый.
   Хабраст прыснул. Рассмеялся.
   Закончив смеяться, решил: "Помогу маленьким. Хороши девчушки. Ишь, прирезать им. Кормильца, можно сказать, своего. Ладно - их дела." - Окинул весёлыми глазами забавных этих блудниц. Застывших, напряжённо ожидающих ответа.
   - Так, говоришь, беленькая. Противный он, лупоглазый?
   - Да, - растерянно подтвердила Мелиса.
   - А, я.
   - Ты?
   - Да, я.
   - Ты. Нет...не противный.
   - И не лупоглазый?
   - Н-нет...
   Феано решительно вмешалась. - Такое необходимо сразу пресекать. Мелиса - кулёма. Запросто может сморозить какую-нибудь глупость.
   - Ты, воин, вот что. Ты не подшучивай. Вот. Не подшучивай! Нам не до шуток. Да. Не до шуток! Так, ты... согласен?.. Согласен?
   Хабраст, поднялся. Потянулся лениво, зевая во весь рот. Подсчитал: "Сутенёр берёт с них по пять оболов. Значит стоят они, по десять, каждая. Дорогие девицы. Двадцать оболов - за ночь. За неделю - сто сорок. Это тридцать пять драхм серебром. На дороге не валяются." - Протянул руку. Взъерошил волосы Феано.
   - Согласен, согласен. Остынь маленькая. Не психуй.

                                                  2.

   - Не оборачивайся!
   Хабраст послушно замер. Тщётно пытаясь подавить глупую улыбочку. - Такая вот - конспирация. Сложная, многоходовая комбинация. Впрочем, Феано можно понять. Для него предстоящая работа, это, всего лишь, на краткий миг, и едва ли на треть, незначительное напряжение мускулов. Из самых заурядных дел, которыми, иногда, тоже приходится заниматься, самое заурядное. Но для неё, это, важная веха в её жизни. Смертельно опасное предприятие. В случае неудачи, пострадает не только она, но и подружка её Мелиса. Кроткое, и добрейшей души, существо. На хрупких плечиках Феано лежит сейчас серьёзный груз ответственности. Вот она и злится, и нервничает.
   - Их там пять человек. И хоть справа, хоть слева считать, Марон третий. Посередине. Глаза светлоголубые, вылупленные. Наглые. На правой руке шрам от кисти до локтя. Иди к прилавку напротив, и купи чего-нибудь. Взглянешь. Только быстренько! Потом пойдёшь к нашим рядам. Я опущу голову, если он не поменял своё место, за время, пока ты ещё не смотрел. Ко мне не вздумай подходить!..
   Сделала страшные глаза.
   - Только молчи!
   Беспокойно метнула взгляд на толстяка критянина, хозяина этой лавочки, её работодателя. Тот дрых без задних ног, прислонив затылок к пифосу с маслом. Пузом кверху.
   - Ну всё, иди.
   Хабраст подхватил наполненую разной снедью, объёмистую, свою корзину, и послушно проследовал к противоположным рядам. Подавая торговцу деньги, мельком, взглянул на группу сутенёров. Неподалеку, развязанно гоготавших. Оживленно сплетничавших, обсуждавших свои дела. Запомнил лицо. Затем, с потяжелевшей, пополненной корзиной, двинулся к рядам, в которых располагалась лавочка толстяка критянина. Феано опустила голову.
   Хабраста разобрал смех. От всех этих хитростей. Но ему самому хотелось сначала взглянуть. Чтобы по недорозумению, с дуру, да не завалить кого другого. И ещё хотелось, чтобы бандит Марон ему не понравился.
   Не понравился. Противная рожа.
   Значит, как договаривались, так тому и быть. Вот только на Феано нет сил больше смотреть. Серьёзная. Вся из себя такая - дерзкая.
   Поспешил на другой конец агоры. Давясь от смеха.
   Покупать ничего уже не надо было. Прошёл в левое крыло стои. Поставил корзину с продуктами на землю. Хоть Мелиса, там у себя в доме, вконец, наверное, извелась. Поджидая его. Не стал торопиться. Время есть. В Пилосе он бывал лишь однажды. Но в любом городе, занятом дорянами, на агоре, всегда можно встретить какого-нибудь старого приятеля. С кем воевали вместе. Или, с кем девчонку имели, одну на двоих. Даже с мало-мальски знакомым своим соплеменником, найдётся о чём поговорить. Вспомнить о былых временах. Пообсуждать, кто чем сейчас занимается.
   Укрываясь от палящего полуденного солнца под козырьком портика. Привалившись плечом к щербатой колонне. Лениво взирал. На полупустую, в эту пору, рыночную площадь.
   По свободному её пространству продвигалась испуганная девушка. Целеустремленно. Прихрамывая. Всё более прихрамывая, но продолжала идти. И в этом было что-то не то. В такой ситуации человеку свойственно остановиться, вытряхнуть камешек из обуви, вытащить занозу из пятки. Встать, передохнуть, если сам по себе хромой.
   Наперекор жестокому своему недугу, Артемис, так звали девушку, всё двигалась вперёд, к торговым рядам. По мере  приближения, страх и ужас всё более сдавливал грудь. Ощущался физически. Усиливался, наростал. Всё труднее становилось дышать. Левая сторона тела не слушалась почти совсем. Окружающие люди, угрюмо сверлили её недобрыми глазами. Лица, покрытые жёсткой, щетинистой шерстью, превращались в злобные, звероподобные. - Скоро глаза их зажгутся лютой ненавистью. И клыкастые, гориллообразные они потянут к ней свои огромные, когтистые лапы.
   Достигнув ближайшего торгового ряда. Остановившись напротив прилавка, торопливо подала торговцу пустой кувшин с узким горлышком. Переложила в ладонь правой  руки, из непослушной левой, два серебряных обола, и неловко положила их на стойку.
   Копошащиеся, угрожающе сопящие чудовища, напротив неё, были людьми. Артимис понимала это. Но лишь, не ускользающим, пока ещё, сознанием. Напрягая всю свою волю до предела. В  потускневшем свете, также неестественно и тускло, воспринимались и звуки. Которые всё более перекрывались глухим, утробным рычанием, и скрежетом когтей мохнатых лап, царапающих доски прилавка.
   Главное не терять самообладания, не закрывать глаза. Иначе, все они на неё набросятся. И станут рвать на ней одежду, и впиваться клыками в её тело. И боль будет настоящая. Боль поглотит и волю, и разум. И тогда всё. Припадок. И длиться это будет долго, неодолимо, нескончаемо.
   И Артемис боялась, боялась припадка. И страх этот помогал, придавал ей, пока ещё, и силу, и храбрость. Хотя со стороны всё выглядело вполне обычно. - Побледневшая девушка, немного нервничающая. Если не заглядывать в глаза. То, лишь мелкие капельки пота, выступившие на лбу и над верхней губой, выдавали невероятное напряжение  испытываемое ею.
   Торговец оценил. Что с девицей, что-то не в порядке. Она явно не в себе. И не станет возмущаться, если кувшин не наполнить доверху. Возможно, она, даже, этого и не заметит. Неспеша вытащил деревяную пробку из горлышка. Наполнил сосуд едва более чем наполовину. Ловко заткнул пробку покрепче. И широко улыбаясь, придвинул кувшинчик на край стойки.
   Глаза Артемис расширились, подбородок задрожал. Её захлестнула волна жгучего стыда. - Ведь он не долил нарочно. Он не ошибся. Он хочет обмануть её!
   Беспокойно стали путаться мысли. Земля под ногами зашевелилась. И появились мухи и слепни. И звук: Знакомый этот гул. Мощный и грозный. Где-то за колоннадами стои. Но приблежающийся...
   ...Приблежается: И меркнет солнце. И всё гуще роятся мухи. И земля трескается. Из трещин, пока ещё не прямо под ногами, выбираются на поверхность огромные пауки...
   Её кувшинчик обратился омерзительной бурой жабой. Которая раскрыла широкую свою пасть и обнажила острые, ядовитые зубы. Зашипела как змея.
   Артемис в ужасе попятилась. Повернулась и побежала.
   Так ей казалось.
   На самом деле, бедной девушке едва удалось развернуться. И смешно, и нелепо - посеменить. Кое-как поковылять прочь, не быстрее утки. - Если торговец крикнет ей что-нибудь громко, вдогонку - ей конец. Если её станут догонять и дотронутся - ей конец. - Широко открывая рот, пытаясь вдохнуть полной грудью, Артемис в панике, судорожно двигалась вперёд. Понимая, что всё кончено. Не было уже ни воли, ни разума. Ничего. Только бежать. Бежать пока не схватят.
   Хабраст, в непосредственной близости, с неприязнью  наблюдавший за манипуляциями жулика, решил вмешаться. Направился неспеша к торговцу. Жестом приказал ему замолкнуть. Когда тот разинул рот, намереваясь окликнуть убегающую Артемис. Поравнявшись с прилавком, жестом же приказал наполнить кувшин доверху. Тот беспрекословно исполнил. Лихородочно соображал - или продолжать улыбаться, или пуститься в извинения: "Надо же. Нарвался. На дорийца. Можно и по морде получить. Запросто." - Но обошлось.
   Воин молча подхватил наполненный кувшин. И спокойно отправился догонять, исчезнувшую за длинным рядом колонн, странную эту девушку. Обернулся, буркнул негромко:
   - За корзиной моей присмотри!
   Не торопился. Понимая, что в таком состоянии, ей далеко не убежать. Она, скорее всего, присядет передохнуть на одной из скамеек, которые упрятанны в неглубокие нишы, в торцовой, оконечной стороне стои.
   Минуя длинную Пилоскую стою, услышал, как впереди за углом, там где он и предполагал, плачет Артемис. Горько и с надрывом. Трогательно подвывая как маленькая девочка. И так безутешно. И такая в её слезах была безысходность и отчаяние. Что не получалось усмехнуться, хотя бы и по доброму.
   Завернув за угол, подошёл медленно, стараясь не напугать, замолкнувшую при его появлениии, невеличку. Златовласку-сероглазку. Спокойно поставил кувшин рядом с ней. Добродушно промолвил:
   - Не бойся малыха. Я не ем маленьких.
   Девушка молчала. Продолжала испуганно смотреть на него.
   - Кувшин полный. Я позаботился. Ты чья такая будешь?
   Артемис ответила едва:
   - Я безумна. Не подходи близко.
   - Да не бойся, я и не мыслю причинить тебе вред.
   - Всё равно. Ты всё равно страшный.
   Хабраст улыбнулся.
   - Какой же я страшный. Я нормальный.
   - То для других - нормальный...
   Глядя вниз, пошаркала, повозила рассеяно подошвой сандалика по земле - туда-сюда, взад и вперёд.
   - Так ты, просто так, взял и помог мне?.. Ну... благодарю...
   Покраснела до самых ушей. Интонация получилась такая: "Ты помог мне? Благодарю. А теперь, ступай. Я тебя не задерживаю."
   Воин хмыкнул. Не очень-то довольно. Но по прежнему улыбался.
   - Ладно, помогу уж и до дому донести. Самой-то тебе не сдюжить. Что у тебя с ногой?
   Артемис вспыхнула:
   - Ничего. Тебе-то что? Со мной всё в порядке.
   Вызывающе вскинув голову, заговорила быстро:
   - Нога, рука - ерунда. Твоё какое дело? Это от волнения. Завтра пройдёт. Я безумная Артемис. Та самая. Или ты не местный?
   - Нет, не местный. Какая же ты безумная? Так, просто трусиха. Пойдём что ли?
   Подхватил кувшин, отступил.
   Девушка неловко поднялась. Прихрамывая двинулась. Проворчала:
   - И вовсе, и не трусиха. Ты ничего не понял.
   - Ну как же, не понял. Всё я понимаю.
   - Нет, не понимаешь.
   - Ну хорошо, хорошо. Не трусиха. Так, пугливая немножко.
   - Не пугливей тебя. Уж похрабрее некоторых.
   - Но какая же ты безумная. Вполне разумная. И дерзишь даже. А я, между прочим, дориец, воин.
   - Воин он. Дориец. Подумаешь, важна шишка...
   Некоторое время шли молча.
   Артемис стало стыдно. - Хоть и дориец, но всё-таки, он ей очень помог. - Смягчилась. Попробовала объяснить спокойно.
   - Когда людей много, я не могу их видеть, такими, какие они есть. Лица, руки - всё покрыто шерстью. И ты сейчас такой, потому что незнакомец. Это мой недуг. С детства. - Горячо, и словно оправдываясь, добавила. - Но скоро всё  пройдёт. Когда плохо, меня Эфра лечит. Она умеет заговаривать всякие болезни.
   - Эфра? Это кто?
   - Сестра моя, старшая.
   Махнула рукой, указывая дорогу.
   - Мы у Клита живём. Он тоже дориец. Десять лет назад поселился здесь. Взял нас к себе. Я тогда маленькая была.
   - Клит? Случаем не одноглазый? Толстый такой.
   - Да. Знаешь его?
   - Знаю, - рассмеялся, - воевали когда-то вместе. Я всерьёз подумывал тогда прирезать его.
   - Что ж не прирезал?
   Воин покосился на подотставшую маленькую девушку, приволакивающую непослушную свою ногу, бесстрашно смотрящую вперёд. Усмехнулся: "Ох уж эти девицы. Всё бы им - резать." - Ответил равнодушно:
   - Зарезать - дело, конечно, не хитрое. Так, случая не представилось. Да дело и не в случае. Какой-никакой, а он дориец. Что ж будет, если мы друг друга резать начнём. А чего он тебя, э-э... такую, на рынок посылает. А Эфра, эта твоя, она что?
   - Эфра болеет. Я и не ходила раньше, она ходила.
   - Так сам бы и сходил! Вино-то - он, пьёт?
   - О-о, пьёт. Ещё как пьёт. Что значит, сам бы и сходил? Клит?
   Хабраст кашлянул смущённо: "Да-а, Клит. Как был сволочью, так свиньёю и остался."
   Когда-то, Клит был его командиром. И поизмывался над ним всласть - желторотым, неоперившимся. Сейчас, Хабраст заматерел, сам стал десятником. Можно и поквитаться. Он бы и не вспомнил об одноглазой скотине. Но раз само-собой получается выяснить, где живёт толстый. То, почему бы и нет? - Разумеется, всё надо делать, по тихому. Рано утром, проследить за ним, как выйдет из дома. И, где-нибудь, в тихом местечке, заехать, для начала, в глаз. Чтоб не видел ничего. И никого. Хорошо бы: если неподалёку, окажется приличная кучка дерьма. Накурять его мордой, да напинать меж ног основательно. Вот так. Да, вот так. А из Аргоса сообщить ему письмом. Чтоб знал, скотина, от кого в глаз получил.
   Дом Клита располагался неподалеку от агоры, но шли они долго. Артемис не могла быстро идти. По дороге выяснилось, что Артемис, девушка учёная. Прочла много книг. Клит, поселившись в Пилосе, захватил дом в котором оказался целый сундук с папирусами. Недавно он начал потихоньку всё это пропивать. Но грамотные сестрички, к этому времени, уже успели на два-три раза прочесть библиотеку, доставшуюся невежественному дорийцу в качестве военного трофея.
   Занятно, конечно, побеседовать с просвещённой девушкой. Сам-то Хабраст, как и большинство дорян, неграмотный. Но опаздывал он на встречу с Мароном. Пришлось распрощаться, едва пришли.
   Шагая быстро, вернулся на опустевшую агору. Торговля закончилась. Лишь, кое-где, припозднившиеся торговцы грузили нераспроданный товар на лёгкие свои повозки. Запряжённые мулами и осликами.
   Забрав корзину, поспешил. Феано и Мелиса проживают в квартале горшечников. Идти далеко.
   Торопливо шагая узкими, извилистыми улочками, продолжал обдумывать, как отомстить свинье Клиту. На одной из улиц, неподалёку от жилища своих подружек, согнулся пополам, не в силах и шагу ступить, содрогаясь от гомерического хохота.
   Явилась ему картинка:
   ...Клит, весь из себя деловой, входит к себе в дом. Нетерпеливо окликает, орёт: "Артемис! А ну поди сюда. Вот, прочти." - Девушка присаживается к окну. Светлая и пригожая. Спинка прямая, глаза умненькие, серьёзные. В одной руке - грубая глиняная табличка с каракулями Гилла, молодого воина, единственного грамотея из его отряда. Поднятый вверх указательный пальчик, другой её руки, назидательно кивает в такт словам послания из Аргоса: "Помнишь, тварь одноглазая? Как дерьмо хлебал недавно. А меж ног, при этом, больно-больно было. Так то был Я. Хабраст..."
   Просмеявшись, побросал в корзину просыпавшиеся из неё фрукты. Кое-как продолжил свой путь. Иногда останавливаясь, и хватаясь за живот, сдавленно хихикая.
    "Однако. Ничего не получится. Клит и без нахлобучки-то придурок порядочный. А злой, так и вовсе невменяемый. Даже если никакого письма и не посылать, всё равно, достанется бедным сестричкам. Сполна. Лишь за то что в морду, неизвестно от кого, получил. Ладно. Не обломится толстому. Ну его к Эребу. Пусть Артемис благодарит."
   Спускаясь с пригорка, заприметил своих подружек. На крыльце. Нервно спорящих, испуганных и растерянных: "Беспокоятся. Растроились. Решили что передумал." - Проследовал вдоль, когда-то высокой, а ныне полуразрушенной, кирпичной стены, огораживающей небольшой дворик перед домом в котором поселились весёлые гетерочки. Толкнул калитку, вошёл. Постоял немного, затем резко присел, и высунул башку наружу. - Никого. Всё чисто. - Пошёл к крыльцу.
   - Где ты ходишь?
   - Да, Хабраст, мы волновались.
   - Ты, Хабраст, безответственный!
   - Да.
   - Ты безответственный!
   - Ладно, ладно - разворчались. Ворчуньи.
   Передал корзину. Надоевшую ему. Деловито подмечая каждую мелочь, пересёк маленький дворик. И скрылся в убогом, кособоком сарайчике.
   Сквозь щель в дощатой стене, дворик хорошо  просматривался. - Главное калитку видать. Больше ничего не надо.
   Оставалось время отдышаться. - Запарился тяжести таскать через весь город.
   Ждать пришлось недолго. Скрипнула калитка. Хабраст лишь на мгновенье взглянул в лицо, и сразу опустил глаза. И дальше смотрел только на ноги. Чтобы Морон не почувствовал его взгляд.
   Марон ничего не почувствовал. По хозяйски прошёл к крыльцу.
   Хлопнула дверь.
   Хабраст потянулся сладко, достав кончиками пальцев до потолка. Вышел из сарайчика. Направился следом. Ступая словно барс - неслышно. Взошёл на крыльцо. Быстро раскрыл дверь и, переступив через порог, быстро закрыл её за собой.
   Феоно и Мелиса, как и было оговоренно, сидели за столом. А через стол, напротив них, спиной к Хабрасту, стоял бандит Марон. Он резко обернулся. Сразу понял в чём дело. Выхватил нож, и метнулся в сторону к стене. Проворно.
   Если бы он бросился через стол, прямо к девицам. Вот уж визгу бы было. А при таком развитии событий, задача Хабраста предельно упрощалась. В два лёгких, пружинистых шага он настиг его. Поймал в свою клешню словно в каменные тиски руку Марона сжимавшую нож. И открытой ладонью, коротко, без замаха, врезал ему по морде. По наглой бандитской морде. Особенно не целясь - в  лоб или в нос. Так, чтоб только оглушить слегка, что бы не заорал. Не припятствуя бандиту пятиться, подталкивая его, врезал ещё раз. Так же, ладонью. И это был уже не удар, а такой длинный толчок. И затылок Марона с треском впечатался в каменную кладку неоштукатуренной стены позади него.
   Бедняга Марон начал оседать, сползать по стенке вниз. Хабраст выхватил кинжал, и одним движением, полоснул незадачливого своего противника по горлу, от уха до уха. Вспоров тому и гортань, и всякие там вены, аорты и сухожилия. Дёрнул Марона за руку, из которой вывалился нож, уложил его лицом вниз. Нагнулся, и, быстро-быстро стал отирать лезвие кинжала о подол туники закончившего свой жизненный путь ублюдка сутенёра. Стараясь успеть до того, как расползающаяся лужа крови достигнет ступней его ног.
   Успел. На ходу пряча оружие в ножны, отступил. Чертыхнулся недовольно. - Всё ведь произошло мгновенно, без участия его мысли. Руки, ноги работали сами. А когда кинжал вернулся на место - в ножны, стало понятно:
   "Свалял дурака. Совсем не обязательно было резать глотку этому горемыке. Достаточно было просто свернуть ему шею. И всё. И никакой крови. Девицы. Сбили его с толку. Дурёхи. Всё бы им резать. "Так ты прирежешь его? По настоящему? Ой, Хабраст, только сделай так, чтобы всё было тихо. Правда прирежешь? Прирежешь"? Застряли словечки эти в подсознании, вот и напачкал."
   Покосился на девушек: Две пары глаз - огромных, потемневших. Крепко стиснутые кулачки, плотно прижаты к губам.
   Окликнул насмешливо:
   - Эй, вы чего там? "Крутые девчонки". Носы одни торчат.
   Феано направилась к столу. Стуча зубами, с хрипоцой в голосе, пробулькала:
   - Ты, Хабраст, не лезь. Ты не лезь. Не путайся под ногами.
   Мелиса отступила от стены и шатаясь последовала за своей подружкой.
   Ухватившись непослушными, ослабевшими ручками-прутиками за края столешницы, на заплетающихся, соломенных ногах, девушки потащили стол в сторону. Не в силах оторвать его от пола. Скрежеща его ножками по каменным плитам.
   Хабраст прыснул, заржал тихонько. Уж очень потешно они выглядели: Как два пьяных цыплёнка - трясущиеся, вытянувшие шеи вверх. Мелиса вдруг побледнела как смерть и рухнула на табурет. И свалилась бы. Но подоспел Хабраст. Поддерживая её сзади под локотки подвёл к креслу, усадил.
   Феано оказалась покрепче. Прошествовала в угол. Вернулась, вооружившись кочергой. Там где раньше стоял стол, принялась орудовать ею, пытаясь приподнять тяжёлую каменную плиту. Хабраст догадался. Подошёл, забрал у неё кочерёжку. Вскрыл пол, сняв несколько квадратных плит. Под которыми обнажилась узкая яма, глубиною и длиною в человеческий рост: "Неплохо," - хмыкнул.
   - Неделю, небось, копали?
   - Три дня, - ответила со своего места Мелиса голосом полным слёз.
   Хабраст подошёл к трупу, снял с него пояс. Отошёл в сторону, вытряхнул из окровавленного кошелька серебрянную мелочь на стол. Швырнул пустой кошелёк вместе с поясом в могилу. Вернулся к покойнику, схватил за ногу, волоком подтащил к краю и ногой спихнул его в яму, пришедшуюся Марону в самый раз.
   Девушки разом вскрикнули. Хабраст непонимающе  уставился. - Опять глаза полные ужаса. Зажатые кулачками рты. - Наконец, Мелиса пропищала кое-как:
   - Он... это, - и показала, как покойник взмахнул рукой, когда падал.
   Хабраст рассмеялся.
   - Это он ручкой тебе помахал. На прощанье. Га-га-га.
   И без того огромные глаза девушек стали расширяться до невероятных размеров.
   Хабраст подавил смешок.
   - Да мёртвый он. Мёртвый. Мертвяки руками машут - когда их туда-сюда. Не знали что ли?
   Подобрал нож. Равнодушно, едва взглянув на него, швырнул и это добро вслед за остальным.
   - Давай, Феано, командуй. Что дальше?
   Феано схватила за руку, хлюпающую носом Мелису, потянула, заставляя её подняться.
   Запричитала:
   - Ты Хабраст меня не сбивай. Вот. Не сбивай меня. У нас всё расчитано. А ты сбиваешь меня. У нас всё продумано. Каждый шаг.
   Подталкивая Мелису к дверям в соседнюю комнату, бросила на ходу:
   - Там. В чуланчике. Земля, корзины. Засыпай. Мы сейчас.
   Тот пожал плечами. Прошёл в угол. Отворил маленькую дверь на которую указала Феано. Посреди чуланчика высилась куча земли. Валялись пара ветхих корзин. Лопатка маленькая, лопата большая. Стал таскать землю. И не ворчал. - Отчего не работать. Когда всё вот так. По уму. Яма узенькая. Всё рядом. Красота. Схоронишь и не вспотеешь.
   Вскоре появились девушки. Переодетые в коротенькие рабочие хитончики. Феано принялась замывать кровь, а Мелису отправила в чуланчик, помогать Хабрасту насыпать землю в корзины.
   Когда с земляными работами было покончено, и плиты уложены на место. Девушки затеяли ещё на раз мыть пол во всей комнате. Чтобы смываемая грязь равномерно затекла во все стыки между плит. - Заметали, таким образом, следы основательно.
   Хабраст с удовольствием наблюдал, как раскрасневшиеся гетерочки, в коротеньких своих хитончиках, ползают на коленях по полу. Старательно трут его.
   Феано покосилась недобро.
   - Чего встал. Пялишся. Иди мойся. Там, во дворе.
   - "Пялишься". Тоже мне, цацы.
   Пошёл во двор. Скинул сандали, стянул с себя пурпурную, богатую свою тунику. Поплескался, помылся прохладной, бодрящей водичкой. Которую предусмотрительные девицы натаскали загодя, во внушительный пифос, наполовину вкопанный в землю под навесом. Оделся, присел на лавочку.
   Появились девушки.
   - Чего расселся, иди отсюда. Мы мыться будем.
   - Мойтесь себе. Все ведь свои.
   Вставать не хотелось. Но девицы хихикая, упираясь острыми кулачками ему под рёбра, дотолкали его до крыльца:
   - И не подсматривай!
   - Да.
   - Не подглядывай.
   "Не подсматривай". Не насмотрелся я. За ночь."
   Чтобы не маяться от безделья, занялся сервировкой стола. В объёмистом кратере смешал с водою вино. - С друзьями он пил вино не разбавляя, как и подобает истинному дорийцу. За что их и обзывают варварами. Но в приличном обществе, с удовольствием попивал разведённое - водичку для канареек, которую употребляют истинные элины.
   Бормоча под нос непристойную, похабную песенку: "Любим мы девушек в стыд облачённых. Но больше мы любим нагих блудниц!" - Разделал зажаренную курицу. Нарезал хлеб, сыр. Разложил по тарелкам фрукты и овощи. Достал из корзины для девиц любимые их медовые лепёшки.
   Наконец все пожаловали к столу. Феано и Мелиса; причёсаные, нарумяненые, с подведёными глазами, с  подкрашеными губами. Переодетые в красивые, нарядные платья. Уселись напротив. Счастливые и озорные.
   Закричали наперебой:
   - О-о, какой ты у нас молодец!
   - Сколько вкуснятины!
   - Давайте выпьем, давайте выпьем. Помянем. Бедненького, несчастненького Марона. Чтоб не ворочался там. По ночам.
   - И не махал руками! - Взвизгнула Мелиса.
   - Не выл и не орал.
   - Не выл и не орал.
   - Спи спокойно. Под-донок.
   - Да.
   - Гад.
   - Да!
   - Сво-о-олочь!

                                               3.

   - Артемис! - Окликнул. - Артемис, это я! Помнишь, вчера, домой вместе возвращались?
   Отметил, что против вчерашнего, она совсем почти не хромает. Глаза храбрые. Рот плотно сжат. Решительная. Презревшая опасность. Словно воин, готовый броситься в самую гущу кровавой сечи. Скорее не так - словно Артемис, готовая шагнуть в клетку к хищникам.
   Слегка смутился: "Розорался. Как дурак жизнерадостный."
   Девушка остановилась, непонимающе глядя в его сторону.
   - Не бойся. Это я, Хабраст. Я вчера помог тебе вино донести. Узнала?
   Другой человек подосадовал бы, что его сбили с такого решительного настроя. Но Артемис, робко улыбнувшись, спокойно ответила:
   - Да, узнала. По кинжалу.
   Хабраст опустил глаза, взглянул на свой кинжал. В богатых ножнах украшенных разноцветными каменьями. Приметный кинжал: "Каким интересно чудищем я ей кажусь? На медведя смахиваю наверное."
   Вчера он спросил своих подружек о странной девушке, которую встретил на рынке. И они рассказали ему, что Артемис действительно тяжело больна:
   Десять лет назад, когда в Пилосе случилась ужасная резня, ей было пять лет. Когда, после кровавого побоища в городе, довершая разгром, дорийцы устремились в море уничтожать Пилосский флот. Уцелевшие жители убежали - кто в горы, кто в дальние селения. Артемис с Эфрой, запертые в доме, не сразу сумели выбраться. А когда выбрались, то оказались одни в разорёном, пустом городе. Им некуда было податься. И два дня, одни, они бродили среди обезображенных трупов, которые устилали тогда все улицы и площади Пилоса. Погода стояла жаркая, и тела убитых чернели и раздувались до невероятных размеров. Кругом крысы. Вороньё. И собаки выли неумолкая. Эфра, постарше, и оказалась покрепче. А Артемис обезумела.
   Так их и нашли через пару дней первые люди  осмелившиеся вернуться. Затем вновь нагрянули дорийцы, и обращали в рабство всех кто под руку попадётся. Артемис с Эфрой достались Клиту.
   Через год совет эфоров запретил обращать в рабство. В город стали возвращаться корабелы, ремесленники. Затем и вездесущие критяне стали привозить свой товар. Город возродился. Но пленёные в самом начале, так и остались в неволе у поселившихся в Пилосе дорян.
   Артемис с Эфрой так и живут с тех пор у Клита. Клит буйный, дурной. По пьянке, в припадке бешенства, может и убить. Но девушки научились ткачеству и приносят какой-никакой доход. А ещё, красивы. За них со временем можно выручить неплохие деньги. Продав в наложницы какому-нибудь похотливому старичку. Ведь Артемис поправится. Безумство её не врождённое, а приобретённое. А самому Клиту женщины не нужны. Как мужчина он несостоятелен.
   Хабраст учавствовал в тех событиях десятилетней  давности. Потом, молодым и глупым, за чашей вина в компании воинов, поддакивал, ревел вместе со всеми: "Пилос. Да-а. Славная была резня!" - Повзрослев - помалкивал. Сейчас - стыдился.
   Подошёл спокойно, чтобы не испугать.
   - Я сидел здесь. Просто так. Смотрю, ты идёшь...
   Замялся.
   - Так давай свои черепки. Я схожу, куплю. Чего там у тебя...
   Глянул на маленькую амфорку и кувшин.
   - Масло и вино купить пришла?
   - Ещё хлеб, - растерянно добавила девушка.
   - Ты здесь побудь, а я быстро. Мне всё равно делать нечего.
   Артемис, совершенно сбитая с толку, доверчиво протянула ему посудины. Она готовилась к этому своему походу более основательно, чем к предыдущему. Настроила себя на то, что если торговцы вздумают жульничать - так пусть жульничают. - В последнее время Клит сильно пьёт. Домой только ночевать приходит. Пьяный. Может и не заметит. А заметит. Что ж. Колотушки Клитовы дело привычное.
   Но до чего же всё чудесно складывается. Этот воин... Хабраст. Он и на этот раз её выручит.
   Хабраст как можно спокойнее, стараясь не коснуться её руки, взял у неё амфору с кувшинчиком. Девушка высыпала ему на протянутую ладонь пять серебрянных оболов. Ей удалось не отдёрнуть руку резко, когда она случайно коснулась его руки. Хабрасту передалось её напряжение. Подбодрил, что он, мол, не кусается. Но случайно, мельком, взглянув в глаза её. Как-то - разом, и мгновенно, понял и осознал, каких усилий ей это стоило. Ведь если, допустим, и знаешь, что самый, что ни на есть, настоящий медведь, и не кусается. Попробуй ему вот так, спокойно, высыпать оболы в протянутую лапу.
   Некоторое время они шли рядом. Затем, пути их расходились. Ему - на рыночную площадь. Ей - в нишу стои. К той самой скамеечке, на которой она вчера так горько плакала.
   Артемис внезапно остановилась.
   - Нет, воин. Я пойду с тобой.
   Торопливо пояснила:
   - Понимаешь, с тобой мне не будет страшно. Но ходить-то, потом, мне ещё придёться. Так я сейчас... потренируюсь.
   Пошла решительно рядом.
   - К тому же, если нас заприметят вместе, то поостерегуться потом меня обманывать. Ты такой большой!
   Взмахнула руками. Показала, какой он, Хабраст, большой.
   - Торговцы, они ведь в основном приезжие. Не знают что я... у Клита живу. Не стану же я всякий раз угрожать. Ну, если что не так. Что вот возьму, да Клиту наябедничаю. А если мы пройдёмся вместе, так они запомнят. Подумают что ты мой брат. Или отец. Вот.
   Хабраст согласился. Действительно, он-то приехал и уехал, а ей ещё не раз придёться бавать здесь: "Одной!" - Уж он то видел, как она вчера здесь "ходила".
   Артемис шла по левую руку от воина, с деланным  безразличием, победоносно задрав носик. Не обращая внимания на всяких там разных, горилообразных, копашащихся вокруг:
    "И вовсе они и не страшные. Глаза даже не горят. Испугались. Хабраст вам всем наподдаст! Если полезете." - Хабрасту же приходилось туго. Он беспокоился. - Неожиданный выкрик может испугать Артемис. - Свирепо вертел головой, и злобно, и яростно буравил глазами всех подряд. Чтобы какой-нибудь дурак не вздумал вдруг заорать, купи, мол, мой товар.
   По дорийским понятиям Хабраст был не просто спокойный и выдержанный, он был где-то даже  мягкосердечный. Но сейчас, грозным своим видом, он превзошёл самых злобных своих соплеменников. Торговцы вокруг переставали расхваливать свой товар. Не смели даже негромко переговариваться между собой: "Ну, очень свирепый дориец сопровождает маленькую девушку."
   Вино купили у вчерашнего жулика. Тот натянуто улыбаясь обслужил их с изысканной вежливостью и почтением. Пошли дальше меж торговых рядов. Хабраст склонил голову.
   - Вчера о тебе разговор зашёл. У меня тут в Пилосе две подружки - Мелиса и Феано. Феано после работы собиралась к вам. Так пойдём, масло у неё купим.
   - Подружки? - Хихикнула. - Понятно.
   - Ну да. Познакомился по приезду. Да ты не подумай чего. Просто подружки. И всё.
   Покраснел до самых корней волос.
   Артемис разулыбалась лукаво.
   - Знаю, знаю я ихние дела. Подружки. Морду побить кому, ещё не просили? Нет, нет, Хабраст, это я не к тому что с ними опасно. Нет, наоборот! Они хорошие. И весёлые! И помогут всегда, если что. Да. Только вечно у них проблемы с бандитами нашими. У нас в Пилосе бандитов полно! И они все такие... Наглые. Марон в последнее время совсем их достал. Есть такой. У-у-у, какой он гад. Знал бы ты. Так ты ему морду набей, если попросят. Он - сволочь. Этот Марон. Вот. А тебе что? Тебе ведь раз плюнуть морду кому начистить. Так ведь?
   - Артемис, ну как ты выражаешься. "Морду начистить", "раз плюнуть".
   - Ой, ой воспитатель! Сам-то, небось, и не такие словечки знаешь. Подумаешь. Учитель нравственности. Выискался. Все меня воспитывают! Это всё за то что я малого роста. А я взрослая, и давно уже. Да. Вот так. И нечего меня воспитывать.
   - Причём тут - малого роста. Ты девушка. А девушкам не годится так выражаться.
   Феано увидив их, замахала руками. Подпрыгнула.
   - Эй, вы! А ну-ка быстренько идите сюда. Время даром не теряем?
   Сверкнула озорно прекрасными, тёмносиними своими глазами из под полей кокетливой, остроконечной шляпы.
   - Вот такая ты, Артемис. Увела мужчину. Стоило его на пол дня без присмотра оставить.
   Артемис засмеялась, побежала к прилавку.
   - Да, я такая! Между прочим, он сам. Он меня подкараулил!
   Хабраст подошёл, поставил кувшин с вином на прилавок, подал Феано амфорку. Пошёл покупать хлеб, оставив девушек щебетать. Несколько озадаченный такой бурной, эмоциональной встречей: "Пару недель не виделись. А крику-то сколько!" - При этом его и удивило, и даже как-то смешно расдосадавало. То что, Артемис, рядом с Феано, чувствует себя, как будто бы, в не меньшей безопасности, чем рядом с ним: "Впрочем, это хорошо - что в безопасности. В полдень торговля заканчивается. Народу никого. Но всё равно, мало ли что." - Постарался обернуться по быстрому.
   Когда вернулся, толстяк критянин уже закрывал свою лавочку. Выставлял на прилавок пустые сосуды. Остатки товара. Поджидая повозку, суетился, готовился к отъезду. Феано и Артемис продолжали болтать, посторонившись.
   У Хабраста внутри всё оборвалось, когда подъехала повозка, и морда мула едва не коснулась плеча Артемис. Но она, не переставая, увлечённо, рассказывать что-то Феано, которая с открытым ртом внимала, не глядя, протянула руку, и погладила мула по морде. От чего тот фыркнул и расплылся в идиотской улыбке. - Оказывается, Артемис не боится животных. Только людей. - Но Хабраст обеспокоился. Смутил его, не на шутку, этот весёлый, хулиганского вида мул.
   Встрял в разговор.
   - Ну как ты, Феано, закончила? Идём, ты ведь собиралась навестить Эфру.
   - Конечно идём. Мы тебя только и ждём.
   Перегнулся через стойку, подхватил Феано под локотки. Приподнял, плавно перенёс её, поджавшую ноги, через прилавок. Аккуратно поставил рядом с Артемис. Которая с опаской, и с восхищением, наблюдала, за этими чудесными перемещениями по воздуху.
   Возвращались втроём. Феано и Артемис - впереди. Широко размахивая руками, без умолку трещали как сороки. Хабраст важно вышагивал сзади. Словно он  молодой глава семейства. С караваем хлеба подмышкой, в другой руке кувшинчик с вином и амфорка с маслом. Благодушный и умиротворённый. Впрочем, в отцы он им пока ещё не годился. Скорее, как огромный и могучий старший братец, сопровождающий не в меру болтливых своих сестричек. Иногда девушки резко останавливались. И одновременно обернувшись к нему, и уставившись на него большими и серьёзными глазами, требовали. Чтобы он их рассудил:
   - А правда, что в море, вдали от берега, можно повстречать крылатую акулу, которая набрасывается на матросов с высоты, и нет от неё никакого спасения?
   - Не-е. Не бывает.
   - Нет?
   - Не встречал.
   Через несколько шагов:
   - А правда, что в Аргосе бандитов ещё больше чем в Пилосе?
   - Правда.
   Были у них и другие темы для разговоров. Не касающиеся Хабраста. Тогда они начинали шептаться склонившись друг к дружке. Беспокойно оглядывались на важного, дюжего дорийца. Грозили ему пальчиками, чтоб не подслушивал.
   Незаметно пришли к дому. Хабраст решил зайти, посмотреть как живет Клит. Да познакомиться с Эфрой, которая умеет заговаривать всякие болезни.
   В доме ничего интересного не было. Дом как дом. Большой, двухэтажный. Обстановка весьма убогая. Пьяница, одним словом, здесь живёт. Хотя следует отдать должное сестричкам. Кругом идеальная чистота и порядок.  Почище, чем в его холостяцкой конуре в Аргосе.
   Эфра ему почему-то не понравилась. Хотя она и была очень красива. По сути это вторая Артемис, только такая, какой Артемис будет лет через пять. Сестрички очень походили друг на друга. Но не во всем. У Артемис глаза выразительные, они: то доверчивые, то смеющиеся-лукавые, испуганные, а то и сердитые-забавные. Но у Эфры взгляд тяжёлый, неподвижный.
   Возникло неприятное ощущение, что эта рано повзрослевшая девушка, словно самое нутро твоё видит, и всё о тебе знает. И казалось, если спросит о самом сокровенном, постыдном, о чём и сам с собой предпочитаешь помалкивать, то не посмеешь смолчать. Всё ей выложишь.
   Она и взглянула на него пару раз, но Хобрасту стало не по себе. Он даже немного оробел. И не захотелось более оставаться. Захотелось уйти.
   Артемис пошла с ним во двор. Проводила его до калитки. Там, у калитки, его отпустило неприятное ощущение, которое он испытал в доме. Столкнувшись взглядом с Эфрой. Загадочной Эфрой. Которая умеет заговаривать всякие болезни. Которая словно видит тебя - насквозь.
   Но не получалось затеять какой-нибудь пустяковый разговор. Возникла какая-то неловкость. Попращались коротенько:
   - Так говоришь, Артемис, завтра не дожидать тебя?
   - Нет, Хабраст. Я уж всяких продуктов поназапасла. Главное - вина достаточно. И Феоно с Мелисой будут нас теперь проведывать. Прикупят, если что закончится.
   Улыбнулась светло и застенчиво.
   - Покончено с моими героическими походами на рынок. И всё благодаря тебе. Ты был... так добр.
   - Да брось ты. Ерунда. Мне ведь не трудно.
   Кашлянул смущённо.
   - Но если что. Ну, помочь. Так приходи на верфь. До полудня я всегда там.
   Постояли, вежливо и грустно улыбаясь друг другу. Распрощались.
   Хабраст не стал дожидать Феано. Отправился на берег.
   Артемис, продолжая улыбаться, поднялась наверх. На террасу.
   При её появлении Эфра и Феано сразу замолчали.
   - Секретничаете?
   Присела на краешек кушетки на которой удобно, полулёжа устроилась больная её сестра.
   - Секретничаем, - ответила Эфра. - Ты ещё маленькая. У нас взрослый разговор.
   Артемис шмыгнула носом весело. Не стала допытываться, что за взрослые разговоры такие.
   - Хабраст ушёл? - Спросила Феано.
   - Да. У него там дела какие-то на верфи.
   - Ладно, я тоже, пожалуй, пойду. Поправляйся Эфра. Всё будет хорошо.
   Проводив Феано, Артемис вернулась, уселась, придвинулась поближе к сестричке.
   - А ты знаешь, Эфра? Феано и Мелиса надумали бежать. Не с этим кораблём, а через полгода. Феано так и сказала: "Вот подкопим денег, и свалим в Тарент."
   - Артемис, ну как ты выражаешься - "свалим".
   - Да подумаешь, не придирайся.
   Мечтательно подняла глаза к потолку.
   - Вот бы и нам. Взять, да и сва... ну убежать. Вместе с ними.
   Эфра грустно улыбнулась.
   - Откуда же взять денег?
   Артемис поднялась, прошлась.
   - Откуда, откуда. Откуда-нибудь.
   Продолжала неспешно и важно расхаживать.
   - Я и раньше об этом думала. И кое-что придумала. Нет, ты не смейся. Я всё так хорошо придумала. Раньше кое-что не сходилось. А сегодня, встретила Феано, и всё сошлось.
   Остановилась, просияв торжественно и победоносно.
   - Вот угадай, что я придумала. Ни за что не угадаешь.
   Та покачала головой:
   - Где уж мне, угадать. Такая ты мечтательница.
   - Ой, ой, "мечтательница". Ничего и не мечтательница. Я всё хорошенько обдумала.
   Эфра вздохнула. Насколько позволяла тугая повязка на  груди, стягивающая поломанные ребра. Молча покачала головой. Артемис, не в силах более удерживать сокровенную свою тайну в себе, уселась у неё в ногах, и начала рассказывать.
   - Нам денег не надо. Вот. Не надо. Потому. Потому что мы малого роста!
   Сверкнула глазами задорно.
   - Не смейся, не смейся. Это важно. Мы поедем в Тарент - зайцами. Зайцами в пифосах! Вот что я придумала.
   Эфра прыснула.
   - В пифосах. Хи-хи-хи.
   - А ты не перебивай. Я всё продумала. Да. Сбила ты меня.
   Собралась с мыслями.
   - Итак: нужно два бракованных пифоса. Ну, такие большие бывают - меры для зерна. И это всё можно устроить. У Феано или Мелисы найдётся знакомец среди горшечников. Ведь если пифос получается кривой, косой или ещё что. То его ломают. Кому нужен негодный пифос? Так вот: пусть они подсмотрят нам пару бракованных пифосов, которые выглядят поприличней. Когда придёт корабль, мы залезем. А горловины, сверху, надо завязать тряпками. Всегда завязывают, чтобы зерно не просыпалось. И всё. И на корабль. Вместе с остальной контрабандой. И ничего, если даже и обнаружится, что два пифоса лишние. Подумаешь. Это когда не хватает, тогда беда. А лишние, так и пусть. Никто ничего не поймёт. Грузят-то ночью. Спешат. Вот так. Ну, и... как?
   Эфра, прилагая немалые усилия чтобы не рассмеяться, поддразнила сестричку.
   - Что-то мудрёно. Не задохнёмся мы? И всё равно надо будет выбираться. По нужде допустим. Поймают нас матросы, рано или поздно.
   - А. Это пожалуйста. Нам главное выйти в море. А там... Корабль назад не пойдёт. Что они нам сделают? Не будут же они нас бить. А если и бить. Так и что? Мало нам от Клита достаётся? В последний раз можно и потерпеть. Да не будут они нас бить. Так - поругают, покричат. Пусть себе кричат. Нет, Эфра, всё у нас получится. Главное, что бы к этому времени, нога у тебя нормально начала сгибаться. В пифосах надо плотненько сидеть. Мелиса и Феано нам помогут. Договорятся со всеми с кем надо. Они такие. Хитрые. И мужчин обольщать умеют. О, с ними не пропадёшь. Через полгода мы будем в Таренте! Вот увидишь.
   Эфра, старательно спрятав скептическую усмешку, не стала разуверять сестричку. Что загадывать? За полгода чего только и не произойдёт. Она и сама жила такой надеждой. Что придёт тот день, и они вырвутся.
   Артемис, вдохновлённая тем, что Эфра ей не возражает, принялась расказывать, о том, как славно они заживут в городке Тарент. На далёком италийском берегу.
   - Там, в Таренте, знаешь как? О, там такое... У них там нет  ни одного дорийца. И бандитов нет. А в лесу. В лесу нет разбойников. И живут они... ну вот как мы жили здесь раньше. Когда не было дорян. Как ты мне рассказывала.
   Поднялась, принялась ходить. Глаза её счастливо сияли.
   - А знаешь. Ведь мы там вполне устроимся. У них и яблоки, и апельсины растут сами собой. В лесу. Вышел в лес, и набрал сколько надо. Вот. Я буду ходить в лес - собирать, а ты будешь торговать на рынке. У них там и рынок есть. У них всё есть. - Запнулась на полуслове. -  Конечно, раз полно яблок и апельсинов, так и цена не высока. Доход будет небольшой. Но много ли нам надо! А после полудня можно ткать. Своего станка у нас первое время не будет. Но можно ведь договориться! В богатых домах, пока станок свободен, нам позволят поработать. Ведь не задаром. Мы и им наткём сколько нужно. А тогда мы сможем снять себе комнатку. Маленькую. Но с большим окном. У них там окна большие. Бандитов нет - значит никто и не залезет. А из окна видно море. А ещё...
   Эфра не выдержала, засмеялась.
   - Артемис, Артемис. Хватит. Ты такая смешная. Мне смеяться больно. Помолчи.
   Артемис остановилась посреди террасы, взглянула хитренько. Принялась расхаживать молчком. Порой останавливаясь и таинственно улыбаясь. Задумывалась. Затем, смешно всплеснув руками, продолжала неторопливо  мерить небольшую террасу из конца в конец.
   Эфра всеми силами пыталась сдерживаться. Не хотелось быть занудой: "Помолчи. Не ходи. Не мечтай." - Но когда Артемис в счастливом порыве вскинула руки, готовая самозабвенно что-то воскликнуть, снова рассмеялась.
   - Артемис, ну хватит. Хватит мечтать. А нет, так уйди с глаз долой. Нет сил на тебя смотреть.

                                           4.

     Перевалившись через порог, крыса спокойно и деловито пропутешествовала к столу. За столом, Мелиса и Феано, беспечно щебетали. Беззастенчиво и безмятежно уплетая за обе щеки Хабрастовы деликатесы. Восседая на высоких, монументальных стульях. Феано вдруг запнулась на полуслове. Побелела как мел. Глаза её округлились. Вскрикнув, взлетела словно её подбросило. Мелиса в изумлении возрилась на свою подружку. Которая стояла на стуле и, глазами наполненными паническим ужасом, не отрываясь, смотрела на что-то там под столом.
   Мелиса взглянула. И с диким визгом, и ещё быстрее чем  Феано, вспорхнула на стул. Но пошла ещё дальше. В одно мгновенье, перескочила на стол.
   Феано последовала её примеру.
   Вцепившись друг дружке в одежду девушки судорожно переводили дух. С огромными, потемневшими глазами. С полуоткрытыми ртами. Напряжённо вслушивались.
   Под столом было тихо. Пугающе, жутко тихо. Феано несмело топнула ножкой. И дрожащим, слабеньким голоском сдавленно выкрикнула:
   - А ну... пошла отсюда!.. Пошла... отсюда.
   Мелиса тоже топнула. Поддержала. Плаксиво выдавила:
   - Пошла отсюда... гадина.
   - Брысь скотина! - Феано топнула поувереннее.
   - Гадина поганая! - Пропищала Мелиса.
   Послышался шорох. Но крыса из-под стола не появилась. Девушки одновременно взглянули на стулья придвинутые к столу. Одновременно подумали об одном и том же. О страшном. - Что если крыса взберётся на стул? А со стула и до них рукой подать. Крысы умеют лазить. Да что лазить. Они и прыгают ого-го как!
   Затопали ногами и завизжали пронзительно:
   - Пошла прочь!!! Пошла отсюда!!!
   Послышался стук коготков по каменным плитам пола.
   Крыса спокойно вынырнула из под стола. И двинулась к центру комнаты. Она не испугалась. Просто неприятно когда над головой топочут. Зыркнув равнодушно и с презрением на перепуганных девиц, остановилась. Стала что-то вынюхивать.
   Шевелились её щёки, вздымались округлые её бока, подрагивал отвратительный её голый хвост, шевелился нос. Девушки цепенели. Тряслись колени. Стучали зубы.
   Когда первоначальный шок прошёл, Феано попыталась разозлиться: "Какая всё-таки наглость. Ведь дверь открыта. Раз забрела по ошибке, так и шла бы."
   Расхрабрившись, выхватила из тарелки луковицу. И неловко, по девичьи размахнувшись, запустила. Попала. Луковица отскочила от крысиной горбушки и покатилась в угол.
   Крыса подпрыгнула. От неожиданности. Не провожая покатившуюся луковицу взглядом, оторвав передние лапки от пола, строго и внимательно уставилась в сторону девушек. Им показалась, что она зашипела. Всё внутри у них похолодело. Дыхание остановилось. Ноги стали подкашиваться. Вцепившись друг в друга, с ужасом ожидали самого худшего. Когда крыса двинется на них. Но грела надежда, что всё таки не пойдёт. Она равнодушна и безразлична. И вроде как, и не рассвирепела за то, что Феано осмелилась швырнуть в неё эту злосчастную луковицу.
   Крыса и не пошла. Развернулась задом. Выражая, тем самым, полное своё им презрение.
   Воспользовавшись тем что крыса на них не смотрит. Девушки одновременно нагнулись. Феано схватила чашу с недопитым вином, а Мелиса нашарила в тарелке редьку покрупнее. Разом распрямились. Смелости швырять чем попало уже не было. Это они вооружились для обороны.
   Замерев, таращились. Чутко прислушивались. Надеясь на помощь. И услышали:
   Приблежались шаги. Мужские!
   В дверях показался Хабраст.
   Крыса покосилась на него, но не сдвинулась с места. Хабраст, продолжая думать о своём, с кошачьей грацией, молниеносно, подскочил. И наладил здоровенного пинка непугливому, этому зверьку.
   Получилось хорошо. Удалось этак ловко её поддеть.
   Крыса взмыла в воздух, и с приличной скоростью, и задрав лапки к верху, полетела в окно. Хлестнув хвостом о косяк оконного проёма, полетела дальше. Крутясь и кувыркаясь. Удаляясь, исчезая.
   Ловкий пинатель крыс, ухмыляясь, проводил её взглядом. Повернулся и направился к столу. Остановился. В недоумении уставивился: на Феано, с торжественно поднятой чашей в руке. И на Мелису, нацелившей редьку, словно кинжал, в волосатую его грудь. - Поняв в чем тут дело, спокойно забрал у Феано чашу. Уселся на стул, и допил то что было в ней. Не утолив жажду этими двумя глотками, потянулся через стол, и накренив кувшин, плеснул себе ещё вина.
   Охая и стеная, подбирая длинные подолы цветастых своих платьев, девицы спускались со стола. Ворчали недовольно:
   - Где шляешься? Мы тут, а ты шляешься. Где-то.
   - Да, Хабраст. Чего мы только и не натерпелись. А тебя всё нет.
   Хабраст, ухмыляясь, прихлёбывал лёгкое вино. Разбавленное по девичьи: на одну часть вина - десять частей воды.
   Феано пошла, несмело приблизилась к окну. С любопытством выглянула наружу. Не подходя близко, и вытянув шею. Увидела, как за окном резвится, забавляется с дохлой крысой бездомный, бродячий пёс. Худой и кудлатый. Задорно подбрасывает её вверх и ловит. В очередной раз поймав её на лету, помотал хорошенько башкой, и швырнул в сторону. Шмякнув о камень истерзанное, безжизненное крысиное тело. Девушка расплылась в ослепительной улыбке. Задохнулась от нежности. Запела сладенько:
   - Ох ты мой маленький. Славненький. Подожди собачка. Умничка. Постой. Я сейчас!
   Подбежала к столу, схватила недообглоданную куриную ножку. Бегом вернулась, и бросила её барбосу. Который, неуверенно повиливая хвостом, с недоверием, но крайне заинтересованно, смотрел в окно, откуда услышал сладкую речь Феано. Налету распознав вкуснятину, привстав на задних лапах, ловко поймал косточку. И не веря в неожиданно привалившее счастье, незамедлительно принялся хрумкать. Одобрительно урча. Подбежала Мелиса, и весело вскрикнув, помчалась к столу. Оторвала крылышко от зажаренной курицы, и вернувшись, с умилением кинула и своё угощение обалдевшей от счастья собаке.
   - Кушай барбосик. Маленький ты наш. Лохматенький.
   Побежали наперегонки к столу. Но Хабраст притянул тарелку с курицей к себе, накрыл её ладонью.
   - Э-э, хватит. Разбежались. Мне тоже надо пожрать.
   - Ой, ой, голодный. Пожрать ему. Дай сюда. Дай курицу.
   - Не-е.
   - Ну дай, дай курицу.
   - Отвяжитесь.
   Пообзывав Хабраста чёрствым и бесчувственным, так и не добившись от него курицы, девушки уселись. Продолжая укорять:
   - Голодный.
   - Жадина.
   - Жадина говядина.
   - Жадина говядина.
   - Да.
   - Обжора.
   Некоторое время они его ещё поклёвывали, но выдохлись довольно быстро. И наступило неловкое  молчание. Хабраст вначале и не заметил. Сосредоточенно продолжал жевать. Но вскоре обратил внимание на то, что девицы сидят потупившись, не глядя друг на дружку. Каждая из них ждала, что разговор начнёт другая. Молчание затягивалось. Феано, досадливо взмахнув рукой, попробовала начать.
   - Мы, Хабраст, должны сказать тебе кое-что. Насчёт Артемис.
   Запнулась, не решаясь продолжить.
   - Да, Хабраст, ты должен знать.
   Робко поддержала её Мелиса.
   - Что нибудь случилось? - Тот перестал жевать.
   - Нет. Ничего. С ней всё в порядке. Тут другое.
   Феано храбро откинула голову. Заговорила решительно.
   - Эфра просила, чтобы мы прямо тебе всё рассказали. Нельзя нам хитрить, скрывать. Ещё хуже тогда всё может получиться. Ты ведь можешь пойти в гости к Клиту. Задержаться там у него. Ну, пьянствовать...
   Хабраст напряжённо усмехнулся.
   - С чего бы мне с придурком этим пьянствовать. Сто лет бы его не видеть.
   - Но всё равно, мало ли что. В общем, нельзя, чтоб Артемис, тебя ещё хоть раз увидела. Ты не должен больше с ней встречаться.
   - Что значит, не должен. Да вы... Вы мне указывать вздумали?
   Начиная злиться, зарычал:
   - Эта Эфра. Она что, указывать мне вздумала?!
   Сохраняя выдержку, попробовал подобрать слова поприличней. Хотя и возмущён был до глубины души: "Ничего себе. Ну и ну. Мне, дорийцу, какая-то там!.." - И понял, почему он сегодня так быстро покинул дом Клита: "Эфра. Может заговаривать болезни. Так это был гипноз. Она воспользовалась тем, что он был изначально настроен к ней уважительно и доброжелательно. И выставила за дверь. Лишь взглянула!"
   Глаза зажглись гневом.
   Мелиса воспользовалась паузой.
   - Ты, Хабраст, не злись. Ты не злись. Мы ведь хотим как лучше. Это и тебе надо. Если Артемис жалко.
   - Что значит, жалко?!.
   Но голос Мелисы продолжал звучать.
   - Ты ничего не выслушал, ничего не знаешь, а злишься. Вот. Тебя Эфра узнала.
   - Узнала?
   - Да, узнала...
   На этом пыл Мелисы закончился. Феано поспешила закончить неприятный этот разговор.
   - Эфра узнала тебя. Ты убил их родителей. Ну, тогда, десять лет назад. Они в окно видели. Их в доме заперли. А ты там, на улице. Ну, ты должен помнить. Нечасто ведь приходиться убивать женщину. Так то были их мать и отец... Артемис тебя пока не узнала. Прежде чем увидеть человека какой он есть, ей нужно привыкнуть. Понимаешь? Нельзя тебе показываться ей на глаза.
   Мелиса перебила:
   - Не надо этого. Ни к чему. Повстречала дорийца, который добрый. И вдруг такое. Ей нельзя. Два года у ней припадков не было. А тут такое. Ты уж, Хабраст, уж как-нибудь, не попадайся ей больше. Вот. Не ходи к Клиту...
   Хабраст уже не слушал. До него дошёл смысл. Растерянно уставившись в пол, опустив плечи, пытался себя обмануть. Противился открывшейся ему истине: "Ведь этого не может быть! Всё не так. Эта Эфра. Она специально. Она придумала всё это! Я ей не понравился, вот и придумала. Ничего она не видела. Ведь может так быть, что ничего они не видели. А говорит что узнала. Как она может узнать меня, если не видела?! - На этом осёкся, споткнулся.- В том-то и дело, что если не видела, так и не узнала бы. - Теперь он понял взгляд Эфры - тяжёлый, неподвижный. Она даже не сморгнула, и ничем себя не выдала. - Удивительная сила в этой девушке, и великое самообладание."
   А он-то, пытается хитрить. Увильнуть...
   Та женщина, которая долго не отпускала его. Снилась в кошмарах. Она совсем не похожа на двух сестричек. Оттого в нём сразу ничего и не шевельнулось. Они в отца. Его-то он давно забыл, как и прочих других воинов. Которых не мало довелось ему убивать. Сейчас отчетливо вспомнил: "Да, они его дочери."
   Заскрипел зубами: "Царь Кресфонт. Гад. Гераклид на седьмом киселе. Дрянь. Это он приказал тогда преследовать уцелевших пилосцев."
   В битве под Пилосом они тогда победили:
   И оставшиеся в живых пилосские воины бежали в город. Но не затем, что бы держать осаду. Они вернулись чтобы успеть вывести из города свои семьи. Жён и детей погибших своих товарищей. Но дорийцы врывались следом. И уничтожали всех кто держал оружие в руках.
   Тогда Хабраст и убил женщину. Она выбежала из дома, вооружённая копьём, чтобы помочь своему мужу. С Хабрастом тот сражался одной рукой. Другая, с перебитыми сухожилиями, наспех перевязанная, болталась как плеть. Но он был старше и опытней. Хабраст был тогда двадцатилетний - сопляк совсем. И ему с трудом удавалось одолеть того воина, хотя бы и раненого. А когда на помощь подоспела ещё и его жена, он и её кольнул мечом. Отбивая копьё, которым она неумело пыталась пропороть ему брюхо. - Случайно. Он не хотел её убивать!..
   "Что ж, и не такое бывало. Много чего." - Но пронзило. - Ведь это он. Он, повинен. И в том что Артемис безумна. И в том что славные эти сестрички живут теперь у Клита. Десять лет! Десять лет живут с мразью.
   Поднял голову, забормотал торопливо. Опасаясь, что его остановят, прервут.
   - Вы, девчонки, вот что. Вы это. Сходите к Эфре. Может им денег надо? А? У меня есть деньги. И тряпки всякие. На корабле полный сундук. Есть и красивые. Девицы ведь любят тряп...
   На этом умолк. Уловив в глазах девушек удивление. Беспомощно ссутулившись, поднялся. Пошёл к двери. Остановился посреди комнаты. Тупо уставившись в пол, побагровевший от ярости, заревел дико и страшно:
   - Ну конечно, ничего вам не надо! Гордые. А я свинья дорийская!? Да!? Вы только терпите меня! А сами... А самим вам...
   Задохнулся от обиды. Но сумел взять себя в руки. Тяжело дыша, двинулся к выходу: "Надо немедленно уйти. В таком состоянии, не натворить бы чего."
   Ушёл. Хлопнув дверью.
   Девушки сидели как куклы деревянные - не живы, не мёртвы. Страшно было увидеть Хабраста в ярости. Казалось, одним движением руки, он всё здесь разгромит. Когда хлопнула калитка, и затих звук его шагов. Прерывисто передохнули. Перепугались не на шутку. Но жалко было Хабраста.
   Мелиса первая нарушила тишину.
   - Бедный Хабраст. Пошёл... напьётся...
   Феано не отвечала. Сердито молчала. Было стыдно. Сейчас, когда Хабраст ушёл, казалось, что можно было бы сказать ему и как-нибудь помягче.
   Мелиса печальным голосом продолжала.
   - Он там говорил насчёт платьев. Так почему бы и нет. Хоть приоделись бы. Как нищенки ведь ходят. Деньги-то, Клит отберёт...
   - И тряпки отберёт, - жёстко отрезала Феано. - Да и не возмёт Эфра от него никаких тряпок. Ты в своём уме? Тряпки. Нужны ей его тряпки.
   Задумалась. Надолго. Всё наконец сообразив, прихлопнула ладошкой по столу решительно.
   - Вот деньги она возмёт. Вот. Не для того конечно, чтобы были у них деньги. Нет. Корабль приходит. Через два дня.
   - Корабль?
   - Если будут деньги, так всё. Прощай Клит. Хи-хи. Прощай!
   Глаза Мелисы широко распахнулись. Всё она поняла. Вскричала радостно:
   - Правильно. На корабль возмёт. Хоть у кого возьмёт. Клит совсем озверел.
   Феано поднялась, прошлась по комнате, глаза её возбужденно сверкнули.
   - Тридцать драхм серебром - для него не сумма. Вот пусть и раскошелится.
   - Тридцать?
   - Да. И не меньше. По десять с каждой за проезд, и ещё десять, чтоб было чего на первое время.
   Засмеялась, довольная собой.
   - Пусть, пусть платит. Денег у него навалом. А ещё тряпки. Не помешают. Приоденутся. На новом месте устроиться проще, когда выглядишь прилично.
   Мелиса вскочила, вскинула руки.
   - Тогда сорок! Да! Каждой по десять останется!
   Толкнула Феано кулачком в плечо.
   - Тряпки. Он говорил что есть и красивые. Может и нам чего перепадёт? А? А что, - мечтательно закатила глаза, - мне бы пурпурный хитон. Хотя бы маленький.
   - Маленький. Ничего и не маленький. Нормальный. Каждой по пурпурному хитону! Вот так.
   - Да, правильно. Вот так. Ведь не задаром. Мы ему будем помогать. Без нас-то, ему их не выкрасть.
   - Выкрасть?
   - Ну да. Эфра ходить пока не может. Так мы её перевезём на повозке. Возмём ослика у соседа. К вечеру, перед отплытием привезём сюда. А то и сразу на берег. Тайно. Клит целый день шляется невесть где. Пьянствует. Придёт поздно. А их и нет. Хи-хи. Мы их похитим! Представляешь?
   - Хи-хи-хи.
   - Хи-хи-хи.
   - Натянем нос одноглазому!

                                            5.

     - Ты ещё долго намерена валяться, дохлятина?!
   Артемис не расслышала что ответила сестра. В голове зашумело. И когда вновь заорал Клит, всё слилось в один непрерывный, хриплый рёв. Не затихающий, ни на мгновенье. Задрожала. Поднялась, и двинулась на помощь: "У Эфры только всё стало заживать. Если начнет бить её как в прошлый раз, то покалечит." - Убыстряя шаги вырвалась из девичьей комнаты на террасу. И застыла на пороге.
   Клит не избивал Эфру. Он, пьяно шатаясь, стоял. С окровавленным кинжалом. Над неподвижным телом сестры. Артемис отчаянно бросилась вперёд. И Клит, бывший воин, хоть и пьяный, среагировал на движение которое возникло перед ним. Ударил Артемис по лицу тяжёлым, массивным медным браслетом, который всегда носил на левой руке. Удар пришёлся по щеке девушки. Она отлетела в сторону, как пушинка, и упала замертво.
   Покачнулся, икнул. Тупо, бессмысленно обвёл небольшую террасу второго этажа дома своим единственным, налитым кровью глазом. Подошёл к ведру с водой. Сполоснул в воде лезвие. Отёр его о грязный подол своей туники. Вложил вымытый кинжал в ножны. Пошёл к лестнице. Мимоходом пнул Артемис, распростёртую на полу. Пробурчал недовольно:
   - Одна дохлятина, другая чокнутая.
   Тяжело спустился по скрипучим ступеням в малый мегарон.
   Продолжал ворчать.
   - Так и живём. Шлюхи долбаные.
   Добрёл до стола. Обхватив кувшин за горловину забрызганными кровью пальцами, поднёс его к губам. Приложился. Долго пил мощными глотками густое, неразбавленное вино. Не отрываясь, пока не влил в себя половину содержимого сосуда. Замутило. Уселся на лавку. Затем улёгся. Тошнота не унималась. Сполз с лавки на пол. И, перевернувшись на другой бок, сразу уснул.

   ...Артемис приходила в сознание долго. Наступила глубокая ночь, когда она, очнувшись, вспомнила, что произошло. И поняла, почему она лежит сейчас посреди террасы. Удалось приподняться, и преодолевая боль и слабость, доползти на коленях до кушетки. На которой так и осталась лежать Эфра. Клит, уходя, не загасил лампу. И Артемис, склонившись над телом сестры, увидела. Что всё кончено. - Эфра мертва...

   Клит никогда не спал подолгу. И хотя вчера он изрядно напился и лёг поздно. Едва рассвело, проснулся.
   Выбрался из-под лавки. Присел к столу. Трясущейся рукой наполнил чашу, оставшимся в кувшине с вечера, вином. И торопливо её выхлебал. Некоторое время сидел неподвижно. Ждал. Скоро почувствовал себя хорошо. Смутно стал припоминать. Что вчера ночью, что-то случилось. Какая-то неприятность.
   Встал тяжело из-за стола, пошёл наверх. Поднявшись, остановился. Долго смотрел в конец террасы. Где Артемис, сгорбившись, съёжившись, склонилась над Эфрой. Которая была обряжена в чистый белый хитон, и тщательно причёсана. Вспомнил, что это он вчера сдуру зарезал её. Зло  выругался. Повернулся, пошёл назад вниз. Чертыхаясь досадливо: "Вот ведь напился. Было две девицы в доме. Теперь одна. Нормальную убил, а дурочка осталась."
   Артемис медленно распрямилась. Медленно отпускал ужас, парализовавший её в момент появления одноглазого дорийца.
   И вновь на неё навалилась одна её забота, одно её  беспокойство. Как похоронить сестру.
   Ночью, когда слёзы закончились, и прошло, наступившее затем, долгое оцепенение. Воля Артемис сосредоточилась на том, что бы успеть всё сделать до утра. Обмыла тело. Обрядила Эфру в белый хитон. Который они прятали от Клита, и носили по очереди, когда тот бывал в разъездах. Несколько раз её настигал обморок. Но сквозь черноту в глазах, она упорно продолжала свои хлопоты. Это притупляло скорбь и ужас потери. Наполняло смыслом дальнейшее её существование. Не давало ей осознать, пока, в полной мере, постигшее её горе. Которое она, потом, когда всё закончится, конечно не сможет пережить.
   Услышала, как за окном, Клит оживлённо переговаривается с соседом повстречавшимся на улице. Из обрывков долетевших полуфраз поняла, что Клит просит у него мула. Тот очевидно направлялся на рынок за товаром. Вскоре раздался неторопливый стук копыт во дворе, и повозка остановилась у крыльца.
   Клит бодро взбежал вверх по лестнице. Не обращая внимания на растерявшуюся Артемис, прижавшуюся к стене, грубо схватил мёртвое тело Эфры, и поволок его вон из дому. Повозку он взял ненадолго, потому всё делал быстро. Артемис едва поспевала за ним, не решаясь сказать слово, лишь едва жалобно поскуливая. Вздрогнула как от удара, когда Клит, с размаху, равнодушно швырнул тело в повозку. И заорал на неё в не себя от гнева.
   - Чего толкёшься тут!? А ну пошла в дом, дура!
   Артемис не уходила. Сквозь рыдания, пыталась что-то вымолвить. Клит в ярости ударил её браслетом. Так же, как и вчера. И не взглянув на рухнувшую, словно подкошенную, девушку, повернулся к ней спиной, и спокойно понукнув мула, направил повозку прочь со двора.
   На этот раз она не надолго провалилась в черноту. Вскоре очнулась. С трудом поднявшись, едва переставляя ноги, преодолела растояние от крыльца до калитки. Выбралась на улицу.
   Догадалась о том что задумал Клит.
   По мере того как прояснялось в глазах, ноги всё лучше слушались. И она шла всё быстрее, и всё меньше шатаясь. Голова кружилась и болела. Трудно было смотреть под ноги. Следить внимательно, чтобы случайно не споткнуться, и не упасть. Но Артемис удавалось безошибочно выбирать дорогу. И она, не останавливаясь, всё шла и шла. Упрямо стремилась за город - к Пилоскому погосту.
   Когда миновала разрушенную городскую стену, сразу увидела вдалеке Клита. Который достигнув кладбища, остановил мула. Обошёл вокруг повозки. Выволок оттуду мёртвую Эфру. Швырнул её вниз со склона в овраг под дорогой. Затем развернул повозку, и двинулся назад в город.
   Артемис спряталась в придорожные кусты. Зажав ладонью рот, сдерживая рыдания, ждала когда Клит проследует мимо. Вскоре тот прошагал, хмурый и злой. И через некоторое время скрылся в проёме обрушенной крепостной стены.
   Выползла из своего укрытия. Поднялась на ноги. Сквозь кровавую пелену застилающую глаза, с трудом различая дорогу перед собой, как возможно быстро, заспешила к тому месту, где Клит бесцеремонно сбросил труп с края дороги. По крутому склону спустилась в придорожный овражек. Склонилась над телом Эфры. Зарыдала в голос.
   Слабая и растерянная, попробовала вырыть руками рядом хоть какую-нибудь могилку. До кладбища ей никак не дотащить бедную Эфру. Но скоро оставила это. Умереть  самой - в этом было для неё избавленье. - Но не может она умереть, пока тело сестры не захоронено.
   Оцепенела, в горести и безысходности.
   Постепенно смогла сосредоточиться. Вспомнила, как Хабраст вчера прощаясь у калитки, сказал ей, что если нужна какая-нибудь помощь, то она может побеспокоить его. - Сейчас утро, и он там, на верфи.
   Торопливо стала карабкаться наверх. - Он несомненно ей поможет. Ведь ему это ничего не стоит. - Выбралась, и побежала вдоль городской стены, по дороге, которая огибая город, выходила прямо на берег.
   Дорогою, время словно остановилось. И как она не спешила, казалось ей, что она никогда не достигнет цели. Всё вокруг сделалось серым, тусклым, нереальным. Померкло. Сжалось. Живые звуки исчезли. Не слышался ни лай собак, ни человеческие голоса. Только где-то далеко, ухал молот в кузнице, да громыхали повозки за руинами крепостной стены. Но когда она пришла на пост, на котором дежурили два пилосских дорийца, охранявших вход на верфь, показалось, что и не было никакого долгого пути. И не прошло совсем времени, с тех пор, как она оставила Эфру.
   Воины, с горящими глазами, заросшие шерстью, изготовились наброситься на неё.
   Наперекор страху, который мешал ей физически, сдавливал спазмом ей горло, стала настойчиво упрашивать их позвать Хабраста.
   На самом деле, они вовсе и не были настроены враждебно. Они и не думали прогонять её. Очень уж жалкий вид был у девушки:
   Перепачканная землёй. Пол лица её - сплошной чёрный синяк. Растрепанные, золотистые её волосы, за ночь пробитые сединой - в колтунах спекшихся сгустков крови. Она могла бы сойти за опустившуюся пьяницу-нищенку. Но когда приблизилась, распознали в ней Клитову безумную Артемис. И один из них, без всяких распросов, повернулся и зычно окликнул Хабраста.
   Хабраст обернулся, увидел Артемис. Бросив все дела, двинулся в её сторону. Но сделав пару шагов, пошёл дальше  медленно. Быстро соображая: "Нельзя подходить близко, - остановился в нерешительности. - Но, наверное, не просто так она пришла. Эфра отговорила бы её, если она задумала бы пойти на берег, просто повидать его, - неуверенно продолжил движение. - Что-то случилось. И, может, что серьёзное."
   Не стал подходить близко. Напряжённый, обеспокоенный, опуская голову, не глядя ей в лицо, вежливо поздоровался. В ответ услышал:
   - Эфра умерла! Умерла. Её Клит убил! Схоронить! Помоги схоронить. Она там, на погосте. Она там!..
   Ошеломлённый Хабраст, в последний момент сдержал порыв. Хотелось броситься, обнять несчастную девушку. А слова, которые едва не вырвались, были так неуместны, мол, успокойся, всё будет в порядке. И ещё, он увидел страшный этот синяк. И поседевшие её волосы.
   Горло перехватило.
   Артемис ничего не услышав в ответ, закричала пронзительно, испуганно, в отчаянии:
   - Но ты же обещал! Обещал! Ты обещал мне помочь!.. Ты обещал!
   Хабраст подался назад, хрипло, непослушным голосом, торопливо выдавил несколько слов.
   - Конечно, Артемис. Я помогу. Я сейчас. Кликну воинов. Ты здесь пока... побудь. Тебе нельзя на верфь. Я быстро.
   Повернулся, отошёл недалеко. Позвал воинов. Ничего не соображал. Что-то говорил, бестолково. Отвечал, когда переспрашивали. Но как-то всё само-собой организовалось. И, вскоре, они уже шли на погост. Впереди, Хабраст с Артемис. Следом, растянувшиеся гуськом, четверо воинов. Прихватившие с собой кирки и лопаты.
   Дорогой, захлебываясь от слёз, Артемис рассказывала Хабрасту о том, что произошло этой ночью. Воины шагающие вслед за своим командиром, мрачнели и злились:
   Конечно, Клит имеет право распоряжаться своей собственностью как ему вздумается. Но к чему такое свинство? Трудно что ли яму выкопать, и схоронить? И зачем убивать девицу, да ещё и на глазах у сестрички? Захотелось крови? Так выйди ночью из дому, да завали пару бандитов. И сам душу отведёшь, и городу польза.
   На кладбище выбрали подходящее место. Воины принялись копать. Хабраст пошёл вместе с Артемис за Эфрой в овражек. Осторожно, взял Эфру на руки - невесомую, лёгкую как пёрышко. Отнёс, уложил её на краю могилы. Всё это время Артемис не переставала плакать. И Хабраста понемногу отпустило напряжение и беспокойство. - Ей сейчас не до него. Не станет она подолгу приглядываться к нему. Тем более внимательно. Всё обойдется.
   Похоронили Эфру вполне пристойно. Гилл - молодой воин, нашёл у себя в кошельке медный обол, и положил его в рот усопшей. Хабраст забрался в яму, и аккуратно уложил Эфру на дно могилы. Сообразив, что Артемис будет неприятно и больно, когда комья земли посыпятся на неприкрытое лицо её сестры, накрыл его широкополой своей шляпой.
   Затем стали засыпать. Засыпав наполовину. Установили в изголовье короткий обрезок доски. С нацарапанным на ней именем - "Эфра. Дочь Неокла". Это Гилл, старательно нацарапал своим кинжалом, предварительно спросив у Артемис имя отца. Весело подбодрил стоящую на коленях, застывшую на краю могилы, непрестанно шепчущую молитвы, несчастную девушку.
   - Ничего малыха! Монетка у неё есть. Будет чем уплатить Харону. Всё нормально.
   Хабраст метнул на него, и на всех остальных, строгий взгляд. Приказывая заткнуться. Воинам хоронить - дело привычное. Когда после битвы собирают погибших своих  товарищей, а времени для траурнух церемоний нет. То их швыряют как попало в братские могилы. Или всех вместе сжигают на одном, общем погребальном костре. Смерть, это обыденность. И не очень-то, и трагическая. К покойникам  отношение - как к мясу, которое нужно закопать. Что толку осуждать Гилла и других, за неприличествующую в этот скорбный час весёлость. Хоть не ржут как придурки, и за то спасибо.
   Когда всё было закончено, он сразу отослал воинов назад на берег. Сам, задержался на пару слов.
   - Ты, Артемис, вот что. Ты ступай домой. И ничего не бойся. Я пойду, разыщу Клита. Я его...
   Сжал кулаки, в гневе и ярости. Спохватился. - Она ведь как раз таким, наверное, его и запомнила. - Но поздно. Артемис в это мгновенье взглянула. Глаза её наполнились ужасом. Отшатнулась, выставив вперёд перепачканные землёй руки.
   - Нет... Нет!  -  Едва слышно, жалобно вскрикнула.
   Повернулась, пустилась бежать.
   Хабраст, закрывший ладонью свое лицо, медленно убрал руку. С болью глядел ей вслед: "Узнала." - Исподлобья, затравленно, провожал взглядом убегающую девушку. Ничего он не мог сделать: Ни догнать её, чтобы хоть как-то объясниться, ни окликнуть. Нельзя  даже резко шелохнуться.
   Опасаясь что она обернётся. Осторожно повернулся, поспешил уйти.
   Пошёл вслед за воинами, на ходу лихорадочно соображая, что он может предпринять:
   "Феано. Вот кто может помочь. Она на рынке сейчас. Уплачу её толстяку сколько там надо. Пусть закрывает свою лавочку, или сам торгует. А она пусть идёт к Артемис. Или ищет её, если не домой она побежала. Да нет, домой. Домой, - попробовал себя успокоить, уверяя себя, что некуда ей больше  возвращаться. - Пусть Феано будет с ней. Нельзя ей одной. А я пойду Клита искать."
   От прозвучавшего этого имени, словно расплавленный металл разлился в груди, затопил всё внутри. Хабраст сжал побелевшие губы. И шагал ничего не видя перед собой. Когда вернулось самообладание и прояснилось в глазах, обнаружил, что он почти догнал своих воинов. Спускаясь с пригорка увидел свой корабль. На стапелях, на берегу: "Не туда иду. Надо ведь на агору. К Феано." - Но рассмотрел под кормой Клита. Задравшего башку, весело переговаривающегося с воинами, работающими на судне. Клит махнул им рукой и направился навстречу Хабрасту. Заорал издалека радостно:
   - Хабраст! Вот так встреча! Десять лет прошло. Га-га-га. Десять лет! Чего не зашёл?  Я здесь живу, недалеко. Сразу за агорой.
   Хабраст не ответил на приветствие. Остановился, прожёг недобрым взглядом бывшего своего десятника. Клит по своему истолковал мрачный этот взгляд: "Злопамятный сучонок. Ничего не забыл. Ну и хрен с тобой. Можешь дуться. Хоть всю жизнь." - Обратился добродушно к воинам:
   - Девчонку свою ищу. Сбежала сучка. Слышал, ославила уже меня. Мерзавка. Там она? На погосте?
   Хобраст шагнул, резко ударил Клита ладонями в грудь. Так, что мощный, глухой звук, от этого удара, разнёсся по всей верфи. Но не позволил тому слететь с ног. Схватил за грудки. Зарычал хрипло, утробно:
   - Мразь. Только притронься к ней. Удавлю...
   Крепко стянул ворот Клитова хитона под его кадыком. Шея Клита вздулась, побагровела. Единственный его глаз вылез из глазницы, выпучился. Лицо потемнело, сделалось сизым. Когда колени Клита подогнулись, и его жирная, грузная туша стала оседать, Хабраст с трудом разжал руки. Тяжело дыша, с ненавистью и омерзением, оттолкнул.
   Клит, отлетев на пару шагов, уселся на задницу. Но с удивительным проворством для человека столь внушительной комплекции, быстро вскочил на ноги. Испуганный и растерянный, попятился. Схватившись руками за горло крикнул плаксиво хмурым воинам. Которые с беспокойством наблюдали выясненние отношений бывших боевых товарищей.
   - Видели? А?.. Хабраст. К-ха... сдурел?
   И тонким, бабьим голосом заорал с обидой.
   - Я тебя. Сопляка. Воспитывал, учил...
   Не заметив ни поддержки, ни сочувствия со стороны Хабрастовых воинов, спотыкаясь, доковылял до двух часовых. Зашёл к ним за спины. Оттуда, уже повеселевший, выкрикнул:
   - Что, Хабраст, понравилась девчонка? Но так бы и сказал. Так забирай. Забирай. Дуру чокнутую... Двадцать драхм!..
   Пошёл. Обернулся. Заржал:
   - Золотых! Га-га-га!
   Крикнул ещё. С восторгом. Уже с почтительного растояния. Полуприсев, и хлопнув азартно себя по ляжкам.
   - Золотых!!!
   Хабраст сжал зубы. Ноздри его хищно раздулись. Но внезапно возникшая мысль, мгновенно подавила его ярость. И ноги словно приросли к земле. - Цена издевательская. Но цена названа. Прилюдно. Значит торг состоялся. Клит не сможет теперь поднимать её до бесконечности. Клит - тупое, примитивное животное. Считает, что он - Хабраст, будет канючить, торговаться. Уговаривать снизить цену. А сам, при этом, покуражится, поглумится всласть, твёрдо настаивая на названной сумме.
   Но Хабраст и не думал торговаться. Его устраивала любая цена, которая ему по силам. - Двадцать драхм. У него есть такие деньги. Если Клит заартачится, то можно швырнуть в поганые его лапы, поганое это золото. Ещё и врезать, вдобавок. Хорошенько. От души. Всё по закону.
   Повернулся, и зашагал в противоположную сторону. К кораблю. Убыстряя шаг: "Двадцать драхм. Как всё просто."
   По верёвке, сброшенной ему сверху, взобрался на корму. В сундуке, среди всякого барахла, раскопал небольшой, но увесистый мешочек с золотыми и серебрянными слитками. Отсчитал двадцать золотых. Завернул их в тряпочку. Завязал в узелок. Спрятал узелок в кошельке на поясе. Спустившись с корабля, поспешил вслед за Клитом.
   На рынок, к Феано, решил не заходить: "Пока Клит  напуган, он не полезет к Артемис. Но надолго ли он испугался? Главное, побыстрее вырвать её. Потом всё остальное... Уж, как-нибудь..."

   Артемис знала, что приступ неизбежен. И вероятно, скоро ей предстоит умереть. Когда была Эфра, она храбро боролась со своим недугом, и побеждала его. Ведь Эфра очень огорчилась бы, если она, однажды, не справилась бы с припадком и умерла. Сейчас она свободна. И ей хотелось уйти. Уйти прочь из этого мира - жестокого, неприветливого.
   Присела к столу. Взгляд её упал на две массивные черепаховые заколки. Заколки Эфры. Единственное, что у них оставалось, от их прошлой, счастливой жизни. Они были совсем старые. Ещё маленькой, отец подарил их сестре. В тайне от Клита, Эфра иногда пользовалась ими, когда выходила из дому.
   Заплакала. От обиды. Она хотела приколоть ими волосы Эфре. Чтобы и там, в загробном мире, они всегда были при ней. Эфра их очень любила, и считала их очень красивыми.
   Внизу послышались шаги. Вернулся Клит. Поднимался наверх. Неотвратимо, неумолимо. Артемис замерла. Съёжилась, спрятав заколки в крепко сжатых кулачках.
   Грозный дориец приблизился, к обреченно поднявшейся, и застывшей в ужасе, девушке. С размаху выбил заколку из её левой, ослабевшей руки. В бешенстве, растоптал. Думал что в руке у неё были деньги. Решив, что это Хабраст, из жалости, одарил её парой драхм серебром.
   Артемис вскрикнула. И не помня себя от горя и  отчаяния, вонзила вторую заколку, которую держала в правой руке. В глаз Клита. Когда тот, опустил голову, и взглянул на мелкие осколки под ногами. Острая черепаховая пластинка пронзила веко, и легко прошла дальше. Отшатнувшись, вдавила её ещё глубже. Отпрянула, допятилась до кушетки. И, без сил, рухнула на неё. Затем, взобравшись на неё с ногами, вжалась в стену.
   Клит не мог издать ни звука. Дикая боль пронзила всего его, и словно камень застрял в глотке. Зашатался, но устоял на ногах. Выдернул заколку. И зажав ладонью вытекающий глаз, инстинктивно подался назад, пока не натолкнулся спиной на стену.
   Понемногу, оправился от шока. Но заорать, всё ещё не было сил. Выставил руку вперёд, полагая, что девушка стоит напротив. Всё было - боль, страх, и сплошная темнота. Наступившая вслед за ослепительной вспышкой. Молнией полыхнувшей в его голове, когда оборвался его зрительный нерв. Захрипел едва. Заскулил. Оттолкнувшись спиной от стены, двинулся вперёд. Шаря свободной рукой в воздухе.

   Хабраст вошёл в дом. И сразу почуял неладное. В  несколько прыжков взмыл по лестнице наверх. Нераздумывая, подскочил к Клиту сзади. И точно расчитав силу удара, кулаком, сверху-вниз, коротко двинул его по затылку. Тот, оглушённый, рухнул на пол.
   Хабраст, ошеломлённый, растерянно уставился на  неподвижную тушу, распростёршуюся у его ног. Едва не взвыл с досады. Едва не вымолвил с горечью: "Артемис, Артемис. Что же ты наделала..."
   Несмело поднял голову.
   Артемис, блуждающими, мутными, огромными глазами, смотрела куда-то мимо него. Видя что-то своё. Побледнев, она неловко подняла руку. В последний миг пытаясь оттолкнуть. Надвигающееся. Нечто невидимое Хабрасту. Но для неё - реальное и осязаемое. Рука её, под натиском неодолимой силы, задрожала от напряжения. Стала сгибаться...
   Закрыла глаза... Голова её дернулась, запрокинулась назад. Гибкая спина её неестественно выгнулась. И в тот же миг, она закричала. Пронзительно. Резко.
   Взопревший Хабраст. Остолбеневший. Ошалело, с ужасом глядел, как корчится в судорогах маленькое тело несчастной девушки. Упавшее с кушетки на пол. Как на голых руках, и на девичьей, нежной шее её, появляются ямочки от когтей и клыков чудовищ. Которые набросились сейчас на неё, и жестоко терзают беззащитную, живую её плоть.
   На слабых ногах, в панике, заметался из конца в конец террасы. Схватил попавшее под руку полотенце. Скрутил его жгутом. Подбежал, склонился над ней, и пропустив этот жгут между её зубов, завязал его сзади. Однажды слышал: когда человек в припадке, то надо так делать. Чтобы тот не прикусил себе язык, и не сломал себе зубы.
   Невыносимый, непрекращающийся крик Артемис, стал поприглушённее.
   Подхватил её. Выскочил из дома. Побежал к храму богини Геры. К единственному храму, который остался в Пилосе. Остальные, они все поразграбили, и поразорили. Ещё десять лет назад. На бегу перехватывая, подправляя непослушное, неистово извивающееся, это тело. В котором пробудилась неожиданная сила. Но Хабраст был силён, и справлялся.
   Всё это он делал как во сне, не понимая ничего. Но действия его были единственно правильными в данной ситуации. Он даже двигался ровно с такой скоростью, чтобы хватило сил добежать до храма. Который находился довольно далеко. На холме. В разрушенном Пилосском акрополе.
   Пот заливал глаза, дрожали мышцы ног, грудь разрывало. И не хватало воздуха. Но Хабраст, тренерованный воин, добежал.
   На ступенях крыльца его уже встречала жрица. Очевидно заметила его издали. Быстро и с беспокойством взглянув ему в лицо, молча, жестом приказала следовать за ней.
   Длинным коридором прошли к маленькой комнатке без окон. Артемис бывала здесь и раньше, и всё здесь было приспособленно. Хабраст, уложил её на широкую деревянную скамью. Жрица, быстро и ловко, привязала мягкими кожаными ремнями её ноги и руки к скамье. Под голову подложила набитый душистыми травами холщёвый мешок. Который тоже привязала, чтобы не сбился.
   Хабраст понемногу пришёл в себя. И когда всё было закончено. И женщина вытолкала его в коридор. Попросил её позвать жреца.
   Прошли в большой мегарон храма. Жрица скрылась за занавеской. Оставив воина на некоторое время одного. За это время Хабраст успел собраться с мыслями. Вскоре появился пожилой жрец. Муж этой женщины. Остановился посреди зала. С недоверием и недобро, и проницательно, уставился маленькими колючими глазками.
   Хабраст вынул из кошелька узелок с золотыми драхмами. Вежливо положил его на стол. Отирая ладонью пот с лица, заговорил глухо и неторопливо.
   - Я хотел бы пожертвовать храму несравненной Богини Геры немного золота... двадцать драхм...
   Выражение лица жреца не изменилось. Лишь взгляд стал ещё колючее.
   Хабраст понял, что нужно сказать иначе.
   - Я задумал пожертвовать эти деньги ещё утром. Но немедленно отправиться в храм, мне помешали некоторые обстоятельства. Нужно было похоронить Эфру - достойную девушку. А затем и помочь несчастной Артемис добраться до храма. Но замыслил я пожертвовать это золото - утром.
   Жрец поднял руку, остановил его.
   - Причины отвлёкшие тебя, воин, вполне уважительны. Боги велят хоронить умерших. Богиня Гера, пожалуй, примет от тебя твоё золото.
   Смахнул узелок со стола, на ходу швырнул его в ларец. Удалился.
   Вернулась жрица. Кивнула Хабрасту одобрительно. Указала ему место. Сама присела напротив. Внимательно выслушала сбивчивый рассказ удрученного воина. Иногда задавала наводящие вопросы. Когда тот, пытаясь умалить вину Артемис, начинал путаться. Затем некоторое время сидела неподвижно. Беспристрастная и безмолвная. Словно  величественная, мраморная статуя. Наконец заговорила.
   - Хоть она и не дорийка, и не свободная, но пока нет официального решения суда эфоров, никто не сможет забрать её отсюда. В том числе и Клит. Суд состоится, надо полагать, не раньше чем через неделю.
   Это и был ответ на двадцать его драхм. У Хабраста вертелось в голове множество вопросов. Но бессмысленно, и неприлично, спрашивать. Устами жрицы вещала сама богиня Гера. Богов нельзя переспрашивать. Заметив его смятение, женщина, ободряюще, едва краешками губ, улыбнулась.
   - У тебя есть неделя времени. Здесь она в безопасности.
   Хабраст встал, почтительно поклонился.
   - Благодарю тебя жрица.
   Вышел из храма, быстро зашагал к дому Клита.
   Беседуя со жрицей он сообразил, что всё должно выглядеть благопристойно. А она умело направила разговор, таким образом. Что он расказал ей о том, как, застав Клита с выколотым глазом, сначала помог своему бывшему боевому товарищу добраться до соседей. А уж потом, вернулся, и отнёс Артемис в храм.
   Предстояло вытащить эту свинью из дома. И вместо того чтобы удавить гадину, переть куда-нибудь. Где им займутся.
   Тащить Клита не пришлось. Тот сам выполз на улицу. Хабраст издалека увидил, как люди уводят его. А тот что-то жалобно орёт, выкрикивает проклятия.
   Постоял вдалеке, подождал пока его уведут.
   К Феано на рынок не пошёл. По безлюдной улице побрёл мимо агоры в квартал горшечников.
   После пьяной бессонной ночи и трагических утренних событий, он исчерпал все свои и физические, и душевные силы. И наступила полная, абсолютная опустошённость и апатия.
   Порой, словно подкатывала волна. И тогда, он начинал осознавать действительность. Как сквозь туман, различал людей проходящих мимо. Затем вновь начиналась эта жгучая мука. Наваливались, неотпускавшие его со вчерашнего вечера мучительные воспоминания десятилетней давности. Саднило сердце от неотвязного, неодолимого чувства вины. И опять проваливался в пустоту. Тупо уставившись в пространство перед собой ничего не видящими глазами, брёл, не замечая, ни времени, ни происходящего вокруг.
   В конце концов пришёл. Толкнул калитку. Пересёк двор. Вошёл в дом. Понурый и измождённый. Молча прошёл к столу, без сил опустился на табурет.
   Плохо понимал о чём его спрашивает Мелиса. Плохо слышал что он ей отвечал. Он весь словно задерявенел. Но под конец, когда стал ощущать себя. И различать голос девушки. Оказалось, что он расказал о случившемся вполне связно и понятно. Поднял голову. Увидел Мелису, испуганную и притихшую. И, как маленький мальчик, который пришёл пожаловаться маме или старшей своей сестре, сдавленно простонал в отчаянии:
   - Но что же мне теперь делать?!. Что мне делать?!.

                                             6.

                      ...Ожидало поле ягоды,
                         Ожидало море погоды.
                         Рассыпалось человечеством,
                         Просыпалось одиночеством.
                         Незасеяная пашенка,
                         Недостроеная башенка.
                         Только узенькая досточка,
                         Только беленькая косточка.
                         Незавязаная ленточка,
                         Недоношеная доченька...

   - Проснулся? Лежебока...
   Это Феано.
   - Спи, Хабраст, спи. Ещё рано...
   Это Мелиса. Это она только что негромко напевала грустную девичью песенку. Тоненьким своим голоском. Мягкие, белокурые её локоны коснулись его щеки. Тёплые её руки заботливо поправили одеяло. Медленно погружаясь в глубокую дрёму, дальше слышал ещё: как шепчутся девушки, шелест платьев, и шорох подошв маленьких сандаликов по каменным плитам пола.
   Приснилась Артемис:
   В красивом алом хитончике. Тоненькая. Подпоясанная широким чёрным пояском с золотым набором. В посеребрянных сандаликах. Юная жрица.
   Городок Тарент. Храм Аполлона... Одолели женихи.
   Со всего италийского побережья тянутся к храму раскошные колесницы. Со всевозможными местными царевичами, и разными, там, прочими аристократами. Феано и Мелиса восхищаются каждым новым юношей. Обступив Артемис с двух сторон, склонившись, что-то возбуждённо ей шепчут. Лёгкие, золотые её волосы колышутся от малейшего дуновения. Огромные глаза её спокойны, необыкновенно ясные и лучистые. Лукавые. Хоть и жалко ей влюблённых юношей, робких и благочестивых, но каждому она отказывает. Гордая, неприступная.
   Сам он, в роли жениха, себя не видит.
   Но вот картинка меняется:
   Он с противоположной стороны от главного входа в храм. В саду Аполлона. Рядом с ним золочёная колесница запряжённая парой белых коней. Заговорщицки переговаривается с Феано и Мелисой. Намеревается коварно похитить красавицу жрицу. Избавить её от приставучих, надоедливых, докучливых женихов. В тайной, живописной бухточке их ждёт корабль. Мощный тридцативёсельник. Узкий, лёгкий. С каютой для неё на корме...
   Хабраст не открывал глаз, проснувшись с первым солнечным лучом. Силой пытался продлить сладкую свою грёзу. Проснувшимся разумом пытался дополнить окончившийся свой сон. Но как не силился, всё же окончательно проснулся.
   Насыщенные, яркие, цветные картинки потускнели, а затем, и совсем расстворились. Улетели, убежали.
   Открыл глаза, присел. Тряхнул головой, поднялся. Глупо улыбаясь, весь в воспоминаниях о прекрасном своём сне, прошёл во двор. Под навесом поплескал в лицо холодной водичкой. Вернулся в дом. Быстро оделся.
   За дверью послышались лёгкие шаги. Вернулась Феано.
   - Всё нормально? - Поинтересовался.
   - Да.
   Присели к столу. Позавтракали по быстрому.
   Молчали. Обсуждать было нечего. Вчера они всё обговорили. На сто рядов. Все действия, которые им  предстоит совершить в этот день, от рассвета до поздней ночи, просчитаны, до единого шага. Девушки уже начали совершать эти шаги. Пока Хабраст ещё спал, Феано успела сбегать на рынок. И уплатила своему толстяку неустойку. За то, что сегодня она не выйдет на работу. Мелиса отправилась к соседям за осликом. Хабраст не стал её дожидать. Пошёл на верфь.
   На верфи, первым делом отослал Гилла к девицам. Вручив ему немного денег, на всякий случай, и подробно его проинструктировав. Затем занимался текущими делами. Нетерпеливо поглядывая на солнце. Дожидая того часа, когда ему следует отправиться в храм. Наконец, наступил тот час. И Хабраст, бросив все дела, проворно взбежал по крутой и длинной лестнице. Спускавшейся на берег с кручи обрыва, на котором высился город. Направился тихими, безлюдными улочками к акрополю.
   Миновав агору, остановился в тени кипариса. Но не затем чтобы передохнуть, а чтобы выждать. Слишком быстро он шёл. Спешил. Раньше времени появляться у храма не следует. Всё расчитано. До мелочей.
   Сердце его возбуждённо колотилось. Такое состояние волнения, когда-то давно, он испытывал перед первым своим боем, и потом, иногда, в минуты смертельной опасности. Остановка эта оказалась полезной. Постояв в тени, он успокоил свои чувства. Привёл в порядок мысли. Дальше пошёл нормальным, размеренным шагом. Вскоре вышел на дорогу, по которой он вчера бежал с безумной Артемис на руках.
   Издалека, в боковом портике храма, подметил маленькие фигурки Мелисы и Феоно. И Гилла. Тот, положив ладонь на холку ослика, запряжённого в длинную, узкую повозку, улыбался от уха до уха говорливым своим спутницам. Все трое помахали ему, подали знак. Что всё, мол, в порядке. Всё тихо и спокойно. - Значит действовать предстоит строго по разработанному ранее плану.
   Со жрицей он надеялся договориться. Ему казалось, что он правильно понял её. Она как раз и намекала ему, что у него есть неделя на то, чтобы "выкрасть" Артемис. Но если всё не так. Что ж, тогда они по настоящему, взаправду выкрадут её. Всё продуманно. Всё учтено.
   К оставшимся у него деньгам, Хабраст занял ещё у воинов. Собралась вполне приличная сумма. Тридцать драхм - золотом, и полсотни - серебром. Ещё, пара пригоршней - мелочи. Все эти деньги, вчера вечером, он вручил своим подружкам. Храбрым гетерочкам. Сегодня ночью им предстоит отправиться в далёкий Тарент. Вместе с Артемис. С ними она не пропадёт.
   Как и в прошлый раз, жрица встречала его на крыльце храма. Хабраст, улыбнувшись, уверенно и спокойно, приблизился. Но приближаясь, улыбался всё меньше. В  спокойствии и беспристрастности жрицы чувствовалась какая-то нарочитость, неистественность. Хабраст остановился под крыльцом. Беспокойно вскинул голову. Жрица произнесла всего два слова:
   - Она умерла.
   Оглушённый, он покачнулся. Застыл в неподвижности. На некоторое время всё перестало существовать. Но скоро стала пробиваться настойчивая мысль, которая ширилась, и завладевала всем его сознанием: "Что она говорит?! Ведь всё не так. Артемис не умерла. Нет... Она не понимает, она  ошиблась! Она всё напутала - эта жрица. Она же ничего не знает. Так бывает. Бывает. Кажется что человек мёртв, а он жив. Сам видел, однажды, как из груды мёртвых тел, приготовленных для погребения, выполз один. Он до сих пор жив!"
   Глаза его ожили, засветились. И даже не надеждой, а какой-то, почти, полной уверенностью. Мгновенно преодолев ступени крыльца, забыв о жрице, устремился длинным коридором в тёмную комнатку.
   Приближался. Покидала уверенность. Слабели ноги. На лбу выступила липкая испарина. Неистовая вера, безумная надежда двигала его вперёд: "Это шутка. Жрица пошутила. Зло пошутила. Ну и что. Пусть. Пусть. Но Артемис. Она просто уснула. Она жива!" - Нетвёрдо ступая вошёл в комнатку. Стараясь не шуметь, не тревожить сон измученной девушки.
   Чем ближе к скамье, на которой лежала мёртвая Артемис, тем труднее было идти. Словно воздух становился плотнее. Медленно, словно преодолевая припятствие, Хабраст приблизился. Опустился рядом на колени. Робко, несмело, протянул дрожащую руку. Коснулся кончиками пальцев её щеки... Отдёрнул... - Холодна. Как лёд...

   Ночью, Мелиса и Феано покинули Пилос. Хабраст оставил им все деньги.
   За полночь, далеко за городом, большой корабль из Тарента с сотней беженцев на борту, ведомый  искусным кормчим, благополучно выскользнул из тайной скалистой бухточки. И храбро устремился в темноту. В открытое море. Изведанным курсом. К далёкому италийскому берегу.
   В счастливый край. Где не ступала нога дорийца. Куда так мечтали отправиться две сестрички. Эфра и Артемис...

   Оставшись один, Хабраст бродил в дорийских кварталах. Кружил по ночному городу. Думал найти дом в котором спрятали Клита. - Но как найти?.. Бесполезно всё это. Эфорам донесли о случившемся. И они среагировали мгновенно: Клит надёжно упрятан и  охраняется. А ему предписанно на рассвете покинуть Пилос.
   Решение такое было принято из сочувствия к Хабрасту. Этот дюжий Аргосец был симпатичен пилосским эфорам. Удави он Клита, и самого его тогда пришлось бы отправить на плаху.

   Остаток ночи он провёл на берегу.
   Обессиливший, сидел на тёплом валуне, опустив ноги в воду. Глядел с тоскою в черноту ночного моря. Встряхивая время от времени лохматой головой, потирая ладонью волосатую грудь. Мучаясь от наваждения:
   Артемис, или появлялась неожиданно, или, прежде, долго шла к нему по чёрной глади Пилоского залива. И всё ближе. Ближе. И хоть бы, в облике её был какой-нибудь укор. Хоть бы, в голосе её была какая насмешка. Но нет. Она приближалась. И останавливалась. Такая, как тогда. Когда они прощались у калитки. Светло и застенчиво улыбалась ему. И звучал чистый, нежный голос девушки. И от него некуда было деться! Он заполнял всё пространство вокруг!
   - Благодарю тебя воин. Ты был... так добр...

   ...На рассвете, с кормы корабля, Хабраст провожал потухшим взглядом, исчезающий, растаявший в утреннем тумане, древний Пилос. И когда позади остался один только туман. Всё смотрел вдаль. Глазами тусклыми и безжизненными. Как у пса, который потерял хозяев. Или, которого - бросили...

   Скоро он погиб. В Аргосе они долго не отдыхали. В составе большой флотилии, отправились вскоре в очередную экспедицию. Воевать на севере. Брать город Иолк.
   Многие там погибли. Повстречав под крепостными  стенами, не горстку отчаянных храбрецов, защитников своего города, а большое организованное войско собранное со всей Фессалии.
   В последнем своём бою, он, не то чтобы намеренно, искал смерть. Но когда кровь, и жестокая сеча. А в нём не пробуждались - ни ярость, ни, тем более, злоба. Не пробуждалось, то особенное, зверинное состояние, присущее опытному и искусному воину. Который, во время схватки, словно уподобляется свирепому хищнику. И тогда: зрение, слух - все чувства, обостряются, становятся нечеловеческими. И движения становятся молниеносными. Поскольку мышцы не скованны мыслью.
   Повстречав воина, равного ему по силе и по опыту, Хабраст был повержен. Пикой в грудь.
   Когда наконечник коснулся его груди. И когда смерть подступила, неминуемо. И время замедлилось, почти остановилось. Он не испытал ужаса. И не попытался в отчаянии отпрянуть. Осознав совершенно ясно, что ему не успеть. Не застыли в глазах его ни ужас, ни отчаяние. Он принял холодный металл в своё сердце - спокойно и равнодушно.

   А Клит прожил долго. Вытекший его глаз долго не  заживал, гноился и болел. Но он вытерпел. И стал прозываться с той поры, не одноглазым Клитом, а слепым Клитом. Через полгода он вызвал из Дориды двух своих дальних родственниц. За то что он позволил им жить в своём просторном, двухэтажном доме, они подкармливали его. А освоившись на новом месте, порою, и покалачивали. За несносный его характер.
   Но Клит, как и раньше, подолгу в доме не засиживался. Так и остался непоседливым. Постепенно он изучил все необходимые ему маршруты:
   Утром, он шёл на агору. И просил там подаяние. После полудня, закусив объедками, которые ему вместе с мелочью швыряли в старую его шляпу, отправлялся к храму богини Геры. И там, до вечера, ему удавалось, иногда, добыть ещё пару монеток. Затем, шёл в прибрежную корчму. Где вино подавали допоздна. Даже если денег не было у него совсем, одну, другую чашу ему подавали в долг. Как постоянному посетителю.
   Так он и жил. Не один десяток лет. Каждое утро вспоминая о том, как вчера вечером удалось напиться: Если при больших деньгах, и напивался так, что падал под стол, то вспоминал: "Надо же как нарезался. Аж под стол свалился." - Если выпивал три, четыре чаши, и ему потом удавалось добраться до дома. То и это неплохо. Хоть в дом в таком виде его конечно и не пускали, и он ночевал на крыльце, свернувшись калачиком. Если дело ограничивалось одной двумя чашами. Так и это неплохо: "Пришёл домой. И, как человек, поспал в кровати."
   Однажды, глубоким уже стариком. Возвращался из корчмы пьяным, ночью. И заплутав, свалился в сточную канаву.
   Утром его там обнаружили. Захлебнувшегося. В дерьме.

                                          *  *  *

                                                                              2001 г.

( ...Ожидало поле ягоды... - стихи Яны Дягилевой )